История народа Рос. От ариев до варягов - [10]

О присутствии росов в Причерноморье задолго до «призвания варягов» свидетельствует целый ряд более поздних византийских источников (сочинения Константина Багрянородного, Льва Диакона и др.).

Илл. 4. Летописец Нестор. Гравюра из «Патерика» 1702 г.

Много важных сведений о русах содержат сочинения арабских и персидских средневековых авторов: Ибн-Русте, ИбнФадлана, ан-Надима, ас-Са‘алиби, Захира ад-дин Мар‘аши атТабари, аль-Ахталя, абу-л-Фиды и др. Как справедливо отметил А.Г. Кузьмин, восточные источники наиболее трудные для анализа, поскольку их авторы, зная Европу, главным образом, с трех точек (Волжской Булгарии, Северного Кавказа и Испании), очень часто, получая какие-то сведения в одном месте, переосмысливали их под влиянием информации, полученной в другом районе. Поэтому описания русов (росов) нередко носят расплывчатый, а иногда и фантастический характер[74].

Из средневековых западноевропейских авторов ценные сведения по нашей проблеме сообщают Адальберт – «продолжатель Регинона» (Х в.), Гельмольд – автор «Славянской хроники» (XII в.), составители так называемой «Великопольской хроники», польский историк М. Стрыйковский (XVI в.), голландский картограф Г. Меркатор (XVI в.) и некоторые другие.

Замечательным источником по истории росов и других народов является русская летопись – «Повесть временных лет» (около 1112 г.). Обнаруживая исключительно широкий этнографический горизонт, Нестор оставил нам очень ценные сообщения и о народах древнего мира, и о современных ему народах. Летописцу достаточно хорошо известны неславянские народы Западной Европы (англяне, греки, немцы, норманны, фряги и т. д.), народы балтийской группы (голядь, корсь, зимигола, летгола, литва, пруссы, ятвяги); весьма основательно он знаком со славянскими народами Запада и Юга и рассказывает о дунайских болгарах, ляхах, мазовшанах, моравах, норцах, поморянах, сербах, хорватах, чехах. И уж, конечно, Нестор отлично знает восточных славян, племена которых представлены им очень полно: бужане, волыняне, вятичи, древляне, дреговичи, дулебы, кривичи, лютичи, полочане, радимичи, северяне, словене, смоляне, тиверцы, уличи и др. Кроме того, будучи прекрасно осведомленным о ближайших северных, восточных и южных соседях Руси, он оставил нам сведения о народах финно-угорской и самодийской групп (печоре, веси, чуди, мере, муроме, мордве, черемисах и т. д.), о ряде тюркских народов (волжских болгарах, печенегах, половцах-куманах, торках, берендеях и др.), некоторых иных народах, обитавших в южных пределах Восточной Европы (хазарах, аварах, хвалисах, таврианах и др.). Знакомы ему некоторые кавказские народы (яссы, касоги), арабы (сарацины), евреи (жидове). М.О. Косвен, специально изучавший этнографию «Повести временных лет», в частности, отмечал: «В XII в., который в западноевропейской литературе того времени характеризуется расцветом этнографической фантастики, русская летопись сохраняет в общем подлинную жизненность и реализм своих этнографических сообщений»[75]. Особо он подчеркнул глубокий реализм русской этнографии этого периода. Все это делает «Повесть временных лет» одним из важнейших источников для изучения происхождения русского народа.

Интересные и важные детали могут быть почерпнуты из Иоакимовской летописи, приписываемой первому новгородскому епископу Иоакиму, жившему в конце Х – начале ХI в. Сама летопись не сохранилась, но ее содержание довольно подробно передал В.Н. Татищев в четвертой главе «Истории Российской»[76]. С тех пор летопись стала частью корпуса древнерусских источников, хотя у определенной части историков и вызывала большие сомнения в своей подлинности. И, как совершенно справедливо отметил современный петербургский историк А.А. Хлевов, исследовавший Иоакимовскую летопись на диссертационном уровне, по мере развития критики источников она все более и более завоевывала «право на объективность и в наши дни является полноправным свидетельством, более того, свидетельством весьма информированным и содержащим, вероятно, ключи ко многим загадкам ранней русской истории»[77].

Илл. 5. В.Н. Татищев

Кроме этих двух русских летописей, разумеется, необходимо использовать и другие, в том числе Троицкую, Густинскую, так называемую «Степенную книгу» и др.

Большую ценность представляют данные фольклористики и, прежде всего, славяно-русской мифологии.

В научной литературе, к сожалению, нередко встречается мнение об отсутствии у славян своей мифологии. Конечно, это не так. У нас нет систематизированной мифологии, как, например, у древних греков, у которых мифы утратили свою первозданность из-за «стараний» античных писателей и поэтов.

Славяно-русская мифология сохранилась практически в необработанном виде. Будучи отражением знаний, выработанных тысячелетиями, и связанных с яркой, неповторимой историей славянских народов, она нашла воплощение в народных сказках, поверьях, обрядах, загадках, вышивках, деревянной резьбе, во многих обычаях и традициях русского народа.

Илл. 6. «История Российская» В.Н. Татищева, изданная в 1768 г.

В качестве источника могут быть использованы русские народные сказки. Особую ценность среди них имеют так называемые «волшебные», поскольку именно они являются наиболее древними и сохранили в себе отпечатки древнейшей жизни наших предков. Замечательный русский этнограф, собиратель и исследователь фольклора А.Н. Афанасьев извлек из архива Русского Географического общества хранившиеся там сказки, собранные из самых разных мест и краев России, и издал их в 1855–1864 гг. в восьми выпусках. Как писал известный русский литературовед В.П. Аникин, в сборниках, издаваемых Афанасьевым, «заговорила огромная страна, протянувшаяся на тысячи верст с севера до юга и с запада до востока»