История миров: Блуждающие огни - [12]

— И пятьдесят лет вы были один?! — я уставилась на Дракона. Человечество вымерло, а он еще полвека наблюдал в полном одиночестве, как рушится все сущее! Уж не знаю, достойно это уважения или скорее стоит усомниться в нормальности Дракона. Хотя о чем я — он же глава CBS. Странному месту странные люди.

— Вот за это я Дракона и уважаю! — Старый выхватил у подошедшего Майкла бутылку и сделал несколько глотков из горла. — Брешут, что ты говоришь, что и Зеркала есть, и что нет Хаоса!

— Никогда не позволяю себе что-то утверждать о Хаосе, — Локарис пожал плечами.

— На Путях говорят, что я не чувствую оттока и могу уничтожать и создавать миры. Этакий народный фольклор. Так что с транспортом, когда ожидается?

— Брешут, что завтра. Вам повезло, — Старый расплылся в улыбке, в раздвинувшихся тонких губах мелькнуло только два целых зуба. — Ох, неспроста все эти небылицы!

— Не засиживайся в исчезающем мире, Старый, — Локарис вложил в костлявую, прозрачную от дряхлости ладонь несколько монет и встал. — Умирающий мир привязывает и тащит за собой в Хаос, или что там должно быть…

Ночью пришел транспорт. А может, и под утро. Просто сизая пелена неба стала плотнее и ниже, немного стемнело. Думаю, это и была ночь.

Транспортом оказался широкий низкий автобус, который словно только что подогнали со свалки металлолома. Скрипучий скелет покачивался из стороны в сторону, стоило кому-то из пассажиров двинуться или повернуться. Измученные долгим ожиданием странники набились так, что некоторые рисковали вывалиться из больших незастекленных окон.

Ржавый монстр, кряхтя и скрипя старыми механизмами, медленно полз через пустыню. Локарис стоял у стенки, Майкл полусидел на раме, а я стояла между ними. Решили сидеть и стоять по очереди — дорога предстояла долгая.

Знали ли странники, кроме Старого, что среди них едет Дракон? Может, и знали, но никто не подавал вида. Может, на Путях тоже не многие представляли себе, как выглядит живая легенда миров?

Старый всю поездку напевал похабные песенки и под конец здорово надоел попутчикам. Но никто не решался выразить недовольство старику. Странники, обычно бесцеремонные, его уважали, но несвязное пение действовало на нервы сильнее, чем нервное покашливание старого мотора и скрип механизмов.

Старый выдавал все новые и новые стишки и песенки. Куплет про какую-то лысую девицу начинался с восхваления ее прелестей, а заканчивался стишками про похождения молодого солдата, сдобренными цветастыми ругательствами. Ни начало, ни конец совершенно не вязались между собой.

— По деревне ходют утки, серенькие, крякают… как я милую… люблю — лишь серёжки звякают!

Не слушать эти глупости было невозможно. Мы ехали долго, а вокруг была только бескрайняя пустыня в мутном мареве дождя. Странники молчали, так что кроме песенок оставался лишь скрип автобуса, предсмертное кряхтение мотора и иногда уставшие вздохи пассажиров.

— Вот это славно! — кто-то неожиданно похвалил стишок Старого, похлопал его плечу и угостил выпивкой. Старик радостно приложился к фляге, подарив всем пару минут относительной тишины.

— Нет смысла на войне сдыхать, когда такие тут дела… — запел он снова, но не закончил.

Кто-то заржал в голос, достал свою фляжку, отвернул пробку и вручил Старому. Он четырежды осушил чьи-то сокровенные запасы горячительного, язык его стал совсем путаться, а голос притих. Никто даже не обратил внимания на очередной куплетик, прежде чем Старый захрапел, изредка что-то бурча в пьяном сне.

— Жил да был один дракон,

Всем поставил свой закон:

Кто был смелым — запугал,

Кто богат был — обобрал…

К вечеру следующего дня на горизонте возник город, начинаясь с кособоких лачуг, покрытых ржавыми листами железа. Домики словно пытались забиться, спрятаться от дождя под большим навесом на широких столбах, который накрывал улицы и дома побольше. Будто кто-то решил построить городок под сводами вокзальных платформ.

Узкие улочки скупо освещались фонарями и лампочками, которые проливали густой мигающий желтый свет. Предположение, что транспорт пригнали со свалки металлолома, уже не казалось метафорой: город соответствовал этому определению.

Гостиница тоже имела свой прототип — думаю, заброшенная тюрьма вполне подходит. Маленькие комнатки, темные и пыльные. Вместо кроватей к стенам приделаны нары. Все, как и везде — проржавевшее, искореженное. Но я все равно с блаженством вытянулась на жесткой полке:

— Моя спина, меня словно избили!

Дракон ложиться не стал: перебрал рюкзак, выкурил сигарету и спустился в трактир на первом этаже. Майкл, не разуваясь, улегся на противоположную полку, заложил руки под голову. Несколько минут жужжала старой лампочкой тишина, пока не стала совсем гнетущей.

— Никто меня не предупреждал, что будут стрелять в людей! — сказала я. Села, всматриваясь в темную фигуру помощника. — Слышите? О таком мне никто не говорил!

В пути иногда удавалось задремать, когда кто-то из Странников уступал место на полу, и тогда мне снились мертвецы. В первом сне пришел один — покрытый волдырями и ожогами, с половиной головы. Во втором сне другой — с него пластами сходила кожа, а разбитый лоб венчала кровавая корона из осколков черепа, на левой руке оголились кости. В третьем пришли оба — все покрытые пористой ржавчиной с ужасными наростами. Это меня совсем доконало. Больше я не спала.