История меланхолии. О страхе, скуке и чувствительности в прежние времена и теперь - [82]
Дюркгейм считал нервозность связующей структурой чувств между социальным и индивидуальным уровнями аномии, состоянием, для которого характерны постоянные колебания между гиперактивностью и гиперусталостью. Вспомним, как чувствовал себя Стриндберг, находясь в Париже. То он в эйфории смешивался с толпой горожан, то целыми днями апатично лежал в гостиничном номере, причем в обоих случаях его представления о времени и пространстве подвергались сюрреалистическим изменениям. Тезис о конфликте между личностью и обществом как причине возникновения неврозов неоднократно выдвигался различными критиками культуры.
В книге «Недовольство культурой» Фрейд указывал на противоречие между инстинктивными импульсами и контролем над инстинктами. Пьер Жане (которого потомки незаслуженно забыли, читая лишь его коллегу Фрейда) перечислил ряд симптомов, сопровождающих культуру нервозности, среди них — сенсибилизация и нарушения восприятия. Он же дал целый список рожденных культурой форм усталости, которые без изменений могут быть проецированы на сегодняшний сценарий: усталость от завышенных требований и недостатка стабильности, от постоянной стимуляции, потребления, наслаждений, а также от страха неудачи, отчуждения и изоляции. Картину тотальной ранимости в современном ему обществе Жане объяснял неприспособленностью людей к окружающему миру, его ценностям и отношениям. Если общество превозносит высокие темпы и амбиции, неспособность человека соответствовать этим требованиям воспринимается как неполноценность. Так рождаются комплексы и депрессивное чувство вины.
Карл Ясперс, провозглашенный гением уже в 30-летнем возрасте, тоже указывал на доминирующую роль общества, описывая два основных психопатологических синдрома современности — неврастенический (беспокойство плюс сильнейшая усталость) и психастенический (бессилие плюс ранимость и комплексы неполноценности).
Как видим, на рубеже веков на общественной сцене действовало много звездных экспертов, которые при помощи наглядных описаний конкретных случаев болезни доказывали тесную внутреннюю связь между индивидом и культурой. Но только Дюркгейм использовал слово аномия.
Возможно, причина в том, что аномическое «Я» производит слишком противоречивое впечатление. С одной стороны, оно пассивное, униженное, разочарованное, депрессивное. Под таким углом зрения человек кажется песчинкой в холодном и безразличном космосе. С другой стороны, ему присуща ненасытность. Фрейд снова и снова отмечал эту особенность личности у пациентов, приходивших к нему на Бергассе, 19. «У людей, страдающих аномией, никогда не наступает удовлетворение», — констатировал Дюркгейм. Их жажду не утолить. Состояние напоминает чесотку — пассивность и чувство пустоты сменяются беспокойством, человек делается неуравновешенным и возбужденным. В голове могут возникнуть любая мысль, самые противоречивые желания, которые тут же обрушиваются на окружающих. Человек оказывается в плену лихорадочной нервозности, его сознание расщепляется, превращаясь в калейдоскоп образов.
Можно ли сказать, что наше время является аномическим? (Конечно, сначала нужно определиться, что мы понимаем под «нашим временем». Где оно начинается и где заканчивается?>7) Можно ли сказать, что аномия объединила в себе симптомы, которые уже давно беспокоят общество: кризис идеи солидарности, жесткий коммерциализм, болезненность, психическая ранимость и постоянное обсуждение этой ранимости, саморазрушительное поведение молодых женщин, мужчины, настойчиво раздвигающие границы своего never-ending journey of dissatisfaction (англ. «нескончаемого путешествия неудовлетворенности»)>8.
Эпидемия депрессии, которая началась в середине 1990-х годов, свидетельствует о существовании относительно новой структуры чувств. Этот вывод подтверждается конкретными цифрами и наглядной хронологией. Ключевым чувством, судя по всему, является бессилие в сочетании с грузом ответственности за собственное счастье. Любой сценарий развития жизни подается как возможный, но трудно осуществимый по причине жесткой конкуренции с соперниками. У человека большие амбиции и большие ожидания. Как правило, это много повидавший суперпотребитель, имеющий бесчисленные желания, но не способный сделать выбор. В основе своей он ненасытен (вспомним определения Дюркгейма) и рискует попасть в ловушку аномических перепадов настроения от апатии к эйфории.
В жизни отсутствуют твердые нормы и правила. Жажда острых ощущений, мечты об известности, богатстве, совершенном теле, стремление удовлетворить свои желания и пробудить желания в других — вот примеры мощных идеалов, которые формируются без опоры на нормы. Человек не ограничивает себя ничем для достижения счастья и признает лишь те социальные нормы, которые идут ему на пользу. Нормы бывают разные: репрессивные (их нужно слушаться) и либеральные (их можно игнорировать), но и те и другие пересматриваются человеком, если этого требуют его интересы. Проповедники индивидуализма искушают: используй свободу, переходи границы, не подчиняйся чужим правилам, где бы ты ни был, делай то, что считаешь нужным, руководствуйся только своими желаниями. Этот активный индивидуализм становится ключом к поведению не только в личной жизни, но и в обществе, в частности в школе и на работе. Во всех случаях приоритет отдается личному выбору, который отождествляется с такими привлекательными понятиями, как индивидуальность, истинность и самореализация.
Впервые в науке об искусстве предпринимается попытка систематического анализа проблем интерпретации сакрального зодчества. В рамках общей герменевтики архитектуры выделяется иконографический подход и выявляются его основные варианты, представленные именами Й. Зауэра (символика Дома Божия), Э. Маля (архитектура как иероглиф священного), Р. Краутхаймера (собственно – иконография архитектурных архетипов), А. Грабара (архитектура как система семантических полей), Ф.-В. Дайхманна (символизм архитектуры как археологической предметности) и Ст.
Серия «Новые идеи в философии» под редакцией Н.О. Лосского и Э.Л. Радлова впервые вышла в Санкт-Петербурге в издательстве «Образование» ровно сто лет назад – в 1912—1914 гг. За три неполных года свет увидело семнадцать сборников. Среди авторов статей такие известные русские и иностранные ученые как А. Бергсон, Ф. Брентано, В. Вундт, Э. Гартман, У. Джемс, В. Дильтей и др. До настоящего времени сборники являются большой библиографической редкостью и представляют собой огромную познавательную и историческую ценность прежде всего в силу своего содержания.
Атеизм стал знаменательным явлением социальной жизни. Его высшая форма — марксистский атеизм — огромное достижение социалистической цивилизации. Современные богословы и буржуазные идеологи пытаются представить атеизм случайным явлением, лишенным исторических корней. В предлагаемой книге дана глубокая и аргументированная критика подобных измышлений, показана история свободомыслия и атеизма, их связь с мировой культурой.
Макс Нордау"Вырождение. Современные французы."Имя Макса Нордау (1849—1923) было популярно на Западе и в России в конце прошлого столетия. В главном своем сочинении «Вырождение» он, врач но образованию, ученик Ч. Ломброзо, предпринял оригинальную попытку интерпретации «заката Европы». Нордау возложил ответственность за эпоху декаданса на кумиров своего времени — Ф. Ницше, Л. Толстого, П. Верлена, О. Уайльда, прерафаэлитов и других, давая их творчеству парадоксальную характеристику. И, хотя его концепция подверглась жесткой критике, в каких-то моментах его видение цивилизации оказалось довольно точным.В книгу включены также очерки «Современные французы», где читатель познакомится с галереей литературных портретов, в частности Бальзака, Мишле, Мопассана и других писателей.Эти произведения издаются на русском языке впервые после почти столетнего перерыва.
В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.