История магии и оккультизма - [54]

На диске, между планетными лучами, помещены семь аллегорических образов, соответствующих этапам алхимического процесса, начиная от гниения (внизу слева) и заканчивая воскресением. О том, как должно совершаться «делание», сказано в семи словах, каждое из которых соотносится с одной из стадий процесса: «Visita interiora terrae rectificando invenies occultum lapidem» («Исследуй недра земли. Очищая, найдешь потаенный камень»).

Как же следовало производить «очищение»? На этот вопрос адепту давали весьма туманный ответ: «Зафиксируй летучий элемент — объедини подвижный женский принцип с неподвижным мужским». Такой ответ — всего лишь очередная загадка. Эмблема «фиксации летучего элемента» — два связанные вместе крыла — расположена на гравюре Валентина в центре верхней части. «Летучий элемент» — это испаряющаяся ртуть. «Неподвижный элемент» — это ртуть, остающаяся на дне сосуда. Капли пара, сконденсировавшиеся на крышке сосуда, снова падают на дно, и «вода, возвращаясь, несет с собой благо». Такое попеременное восхождение и нисхождение «летучего элемента» Валентин уподобляет морским приливам и отливам. Сам этот процесс, так называемая сублимация, служит для разделения мужского и женского начал, заключенных в ртути, и для фиксации летучего элемента. Мужской и женский элементы должны очиститься, прежде чем сочетаются браком, — подобно тому, как совершают омовение жених и невеста, прежде чем войти в брачный чертог. На гравюре Валенитна двойственная природа ртути (выражаясь алхимическим языком) представлена в образе увенчанного короной гения, который держит в каждой руке по кадуцею. Противостоящие друг другу мужское и женское начало аллегорически изображены в виде двух воинов. На мече одного из них сидит орленок — символ летучего элемента. Меч второго воина обвивает кольцами змея, увенчанная короной, — символ «фиксированной» ртути. Дополнительные эмблемы двух противоборствующих сторон — солнце и луна. Алхимик должен положить конец беспощадной борьбе между этими родственными друг другу по высшей сути началами (символом противоречия, заключенного в одном и том же металле, у алхимиков был лебедь — птица, согласно Аристотелю, способная сражаться с себе подобными). Примирение непримиримого — это и есть «фиксация летучего элемента», эмблема которой — два соединенных друг с другом крыла — помещена на переднем плане гравюры. Все эти аллегорические образы интерпретируются без труда, однако «прочесть» в них химический рецепт не представляется возможным.

Не способен помочь нам и алхимический дракон Назари. Наделенный человеческой головой, он обретает и дар речи, однако нам от этого не легче. Герметическая тайна не становится прозрачнее. В этом чудище нелегко признать потомка старого доброго гностического Уробороса. Само «священное искусство» оставалось неизменным, однако символы его в ходе веков подчас приобретали причудливые и диковинные формы, преображаясь до неузнаваемости. Каким же скромным выглядит змей Клеопатры по сравнению с барочным драконом Назари! Фантазия, которой итальянцы, вероятно, одарены щедрее других народов, породила на свет на удивление изощренную эмблему. Крылатые сандалии Меркурия напоминают нам, что этот монстр символизирует соответствующий данному божеству металл — ртуть. «Лишние» хвосты, украшенные затейливыми знаками, намекают на попытку создать новый алхимический синтез. А сложные узлы, в которых переплетены четыре хвоста дракона, столь же запутанны, как и его сбивчивые речи:

Восставая от смерти, я убиваю смерть — которая убивает меня. Я снова поднимаю тела, которые я сотворил. В смерти живой, я разрушаю себя — о чем вы ликуете. Вам не дано возликовать без меня и без жизни моей.

Если я несу яд в своей голове, то в моем хвосте, которым я жалю в ярости, заключено противоядие. Всякого, кто вздумает смеяться надо мной, я убью пронзительным взглядом.

Всякий, кто жалит меня, должен сперва ужалить сам себя; иначе если я ужалю, сперва ужалит его смерть в голову; ибо сперва он должен ужалить меня — укус становится лекарством от укуса.

Поистине, нужно быть новым Александром, чтобы разрубить этот Гордиев узел, — и именно такой смелый метод порекомендовал адептам Михаэль Майер (1568 — 1622). «Познай это яйцо и разруби его пылающим мечом. Есть в нашем мире птица, что превыше всех прочих птиц. Разыскать ее яйцо будет твоей единственной заботой. Нечистым белком окутан его мягкий желток; разогрей яйцо в согласии с обычаем, а затем мечом своим осторожно разыщи его; после Вулкана Марс ускорит работу; когда же вслед за этим явится птенец, он преодолеет огонь и меч».

Таким образом, для трансмутации необходимы огонь и металл — Вулкан и Марс. Пока что советы Майера довольно внятны, но следующая рекомендация способна шокировать слабонервного читателя. Чтобы сделать «благородное снадобье» совершенным, нужно найти кормящую мать, которая даст свою грудь жабе. «Приложи к груди этой женщины жабу, чтобы она напилась ее молока; и когда жаба наполнится молоком, женщина умрет». По сравнению с сухими формулами и числами современной химии, такой совет производит потрясающее впечатление.