История магии и экспериментальной науки. Римская империя - [18]

Преступления, связанные с магией

Это последнее замечание наводит нас на мысль об обвинениях, которые выдвигались против колдунов. Помимо ядов, они занимались изготовлением приворотного зелья и составов, вызывавших выкидыш у женщин; некоторые их действия действительно бесчеловечны, непристойны или отвратительны. Они включали в себя наведение порчи или передачу болезни от одного человека к другому. Осфан и даже Демокрит предлагали такие способы лечения, как питье человеческой крови или использование в магических смесях и церемониях частей тела тех людей, которые были жестоко убиты. Плиний полагает, что человечество очень обязано римскому правительству за то, что оно запретило приносить в жертву людей, когда убить человека считалось делом, угодным богам; более того, поедать человеческое мясо считалось очень полезным для здоровья.

Плиний критикует магию, главным образом, с интеллектуальной точки зрения

Тем не менее, считая магию преступным и недостойным занятием, Плиний гораздо сильнее критикует ее с интеллектуальной точки зрения, утверждая, что это ложное и противоречащее научному знанию учение. Но если говорить о медицинских советах самого Плиния, то надо признать, что они весьма далеки от приличных, хотя он везде приводит примеры колдунов, которые помогают людям уберечься от скверны. Более того, среди методов, применяемых магами, и результатов, которых они стремятся добиться, часто упоминаемых Плинием, совсем немного таких, которые отвергает мораль, хотя все они ложны. Но многие из рецептов колдунов направлены на исцеление болезни и другие достойные, или по крайней мере, приемлемые цели. Вероятно, Плиний критически изучил труды по магии и попытался убрать из них все секреты, которые могли бы привести к преступлению, но его «цензура», по-видимому, была больше интеллектуальной, чем моральной. Например, он приводит в одной главе отрывки из трактата Демокрита о свойствах хамелеонов и частей их тела. Демокрита он считал основным поставщиком магических книг. В начале этой главы Плиний «с большим удовольствием» заявляет, что ему представилась возможность выставить на всеобщее обозрение «греческую тщеславную ложь», а в конце ее он выражает желание, чтобы кто-нибудь дотронулся до Демокрита пальмовой ветвью, которая, по его мнению, исцеляет людей от неумеренной болтливости. После этого Плиний милосердно добавляет: «Нет сомнений в том, что этот человек, во всех других отношениях мудрый и наиболее полезный член общества, ошибался из слишком горячего желания помочь людям».

Слабость и скептицизм Плиния

Сам Плиний не всегда последователен в своем скептическом отношении к магии. Часто бывает трудно понять, как он сам относится к тому или иному вопросу. К тому же бывает невозможно понять, говорит ли он серьезно или слегка насмехается, а может даже впадает в сарказм, как в случае с только что приведенным высказыванием о Демокрите. Другое странное заявление Плиния гласит, что он собирается привести список некоторых утверждений колдунов, чтобы выставить их на посмешище. Но, обычно, просто излагает их методы, очевидно, надеясь, что присущая им от природы абсурдность сама по себе способна их развенчать. В тех же редких случаях, когда он решается объяснить, в чем же заключается эта абсурдность, его аргументы никак не назовешь научными или убедительными. Так, он утверждает, что «главным доказательством тщеславия колдунов служит тот факт, что изо всех животных они больше всего восхищаются кротами, которые прокляты самой природой, поразившей их вечной слепотой и [заставившей] их рыться в темноте, словно они были похоронены». А высмеивая веру магов в то, что яйцо совы способно вылечить болезни кожи головы, он задает вопрос: «Кому, спрашиваю я, удавалось увидеть яйцо совы, если увидеть саму эту птицу — просто чудо?». Более того, он порой цитирует высказывания колдунов безо всякой критики, извинений или выражения недоверия; есть много других отрывков, где практически невозможно определить, цитирует ли он колдуна или нет. Иногда он ссылается на магов, употребляя местоимения в тех главах, где совсем не упоминаются их имена. В других местах он неожиданно перестает ссылаться на магов, а через некоторое время вдруг снова возвращается к этому[20]. Кроме того, трудно бывает понять, в каких случаях, по мнению Плиния, авторы вроде Демокрита и Пифагора высказываются как представители магии, а когда — как мудрые философы.

Магия и наука неразделимы

Несмотря на храбрые попытки Плиния высмеять отдельные утверждения колдунов или отнестись к ним с недоверием, чувствуется, что в глубине души, они ему нравятся, и он, более чем наполовину, в них верит. В любом случае, он верит в аналогичные вещи. Кроме того, предыдущие работы, посвященные природе, изобилуют подобным материалом, а читатели его эпохи так сильно интересуются всем этим, что он не может не включать эти темы в свои книги. Однажды он заявляет, что некоторые утверждения магов нельзя принимать всерьез, но отмахнуться от них нельзя, поскольку они дошли до нас из глубокой древности. И снова он просит простить его за аналогичные примеры «греческого тщеславия», поскольку они тоже имеют свою ценность — мы должны знать, о каких чудесах рассказывают нам греки. Дело, вероятно, в том, что Плиний некоторые идеи магов отвергал, а другие — принимал; он позаимствовал скептическое или насмешливое отношение из одних источников, а безоговорочное одобрение — из других, то есть из трудов тех авторов, которым он доверял. Вполне вероятно, что в использованных им источниках часто было не вполне понятно (как это случается в «Естественной истории»), принадлежит ли то или иное утверждение магу или нет. Очень может быть, что Плиний, как и мы вслед за ним, сам не до конца понимал, о чем он пишет. Он не мог выбросить магию из своего творения точно так же, как бедный мистер Диле — голову Карла I из своей книги. Тем не менее, ясно одно — магия играла важную роль в его энциклопедии и в жизни его эпохи.