История крестовых походов - [32]

Но если таким образом Малая Азия и Сирия должны были быть снова приобретены для греческого и римского христианства, то, конечно, должны были кончиться те многочисленные ошибки и глупости, сделанные до сих пор наверху и внизу; и прежде всего император Алексей должен был понять, что благо его государства заключалось не в покорении норманнов в прекрасной и далекой Антиохии, но в изгнании сельджуков из плоскогорий Фригии. Но теперь для всего христианского мира стало роковым то, что гордый Комнен и теперь еще не мог отказаться от одной части страны, принадлежавшей когда-то Византии, и что поэтому он предпочитал оставлять в покое сельджуков, чтобы только опять отнять у ненавистных норманнов их похищение. Еще весною 1099 года он выслал сухопутное войско и флот против Антиохии и этим сам начал ряд пагубных войн византийцев с крестоносцами. Сухопутное войско проникло в Киликию, но встретило там более сильное сопротивление от верных союзу армян и норманнов, и поэтому должно было радоваться, когда после похода на северо-восток ему, по крайней мере, удалось занять город и область Мараша. Флот имел на сирийском берегу также только небольшой успех. А именно, здесь значительный портовый город Лаодикея, населенный преимущественно греками, уже во время осады Антиохии попал во власть герцога Роберта Нормандского и был занят его войсками. При этом гарнизон хотя был не боэмундовский, но норманнский, и кроме того угнетал горожан непомерными контрибуциями; это было достаточным основанием для враждебных действий адмиралов императора Алексея. Когда флот начал осаду, то жители восстали, радуясь прибытию земляков, выгнали гарнизон и открыли ворота морякам.

Но тотчас перед городом появился Боэмунд, чтобы отомстить за оскорбление норманнов и защитить собственную выгоду. Он получил поддержку также и с другой стороны.

Потому что весною того года по побуждению папы Урбана сильный флот пизанцев под предводительством их архиепископа Дагоберта вышел в море и вследствие ли старой вражды к грекам или только соблазнившись дурными отношениями между греками и норманнами, но он тотчас обратился против Ионических островов, которые были совершенно опустошены. Алексей, получив это известие, с ревностными усилиями снарядил новый флот и снабдил его всеми средствами византийского военного искусства. Пизанцы потерпели от сражений и бурь в открытом море, но, несмотря на это, вполне достигли своей главной цели, так как все еще с большими силами они пристали к берегу Сирии и именно в Лаодикее. Боэмунд склонил их принять участие в осаде этого города, и вскоре гавань с ее укреплениями была в руках союзников.

Второй греческий флот последовал до Кипра, принадлежащего тогда императору Алексею, но чувствовал себя слишком слабым, чтобы решиться на освобождение Лаодикеи. Но в это время, совсем с другой стороны, нашлась для осажденных неожиданная поддержка.

Потому что тем временем не только был завоеван Иерусалим и произошла битва при Аскалоне, но князья и рыцари, которые сражались там, на далеком юге, видели Святые места, по старому обычаю пилигримов купались в Иордане и нарезали пальмовых ветвей, пришли затем к тому мнению, что они во всех отношениях исполнили свой обет крестового похода и если не намеривались надолго поселиться в Сирии, то должны были возвратиться в Европу. Большая часть их, оба Роберта, Раймунд Тулузский и Евстахий Булонский с приблизительно 20.000 человек тотчас отправились к северу вдоль сирийского берега и находились лишь в двух днях пути от Лаодикеи. Стесненные жители этого города, услыхав об этом, поспешили отправить им навстречу смиренное посольство. В князьях тотчас же заговорила старая зависть к счастью Боэмунда, так что они вместо того, чтобы помочь товарищам, скорее решили принудить его к миру. Между крестоносцами готова была уже разразиться битва, когда епископ Дагоберт стал между враждовавшими партиями и водворил мир, по крайней мере наружный. Лаодикейцы были признаны подданными императора; друг императора, граф Раймунд, занял укрепления города небольшим отрядом, который у него оставался; но прочие пилигримы, важные и простые, все, сколько пришло их сюда из Иерусалима, сели на суда в гавани Лаодикеи (еще в сентябре 1099 г.) и возвратились на родину.

Итак, византийская политика добилась тогда некоторых преимуществ над норманнами. Но это было скудным следствием довольно значительных усилий, тем более скудным, что эти преимущества были приобретены даже не исключительно собственными силами, но частью при помощи партии в среде самих крестоносцев. Отсюда следовало, что военные силы императора Алексея не были достаточны для войны, которая в далеком будущем должна была вестись с умным и сильным противником, и они расточались совсем бесполезно. Правда, на первое время византийцам еще удалось занять несколько гаваней в западной части Киликии, но по существу и это не изменило положения вещей, так что, наконец, граф Раймунд (в начале 1100 г.) покинул Сирию и возвратился в Константинополь, очевидно потому, что со средствами, имевшимися в то время в распоряжении у него и его византийских друзей, он потерял всякую надежду на большие успехи, и особенно потерял надежду приобрести основу для провансальского княжества.