История Кореи. Том 1 - [226]

б) Импорт слов, идей и институтов — процесс вестернизации в корейской культуре

Обстановка хронического социально-политического кризиса, болезненное понимание того, насколько отстала Корея — в терминах современной государственности, экономики, военного дела — от Запада и Японии, приводили представителей «новой» интеллигенции к мысли о необходимости догнать развитые страны через «пересадку» на корейскую почву общественных институтов западных стран, типичного для них националистического мировоззрения. Пример Японии, который был для «новых» интеллектуалов начала 1900-х годов символом национального успеха, показывал, что превращение подданных традиционного общества в активных, патриотичных граждан современного государства достигается, прежде всего, через распространение образования, издание популярных газет, а также религиозную реформу. В Японии уже в 1872 г. начальное образование (минимум шестнадцать месяцев занятий в младшей школе) стало обязательным, а целый ряд основанных в 1870-80-е годы государственных и частных институтов среднего и высшего образования сыграл решающую роль в формировании нового образованного среднего и высшего класса — опоры реформ Мэйдзи. В таких учебных заведениях Японии, как основанный известным идеологом модернизации Фукудзава Юкити (1835–1901) в 1868 г. Университет Кейо или военное училище Тояма, получали образование и первые корейские реформаторы 1880-90-х годов Японские газеты — их издавалось более 800 уже в середине 1890-х годов — служили источником информации о мире для корейской элиты. Религия синто, сделанная режимом Мэйдзи основой официального национализма, была для корейской интеллигенции примером того, как игнорировавшиеся конфуцианством религиозные чувства могут быть использованы на благо современной государственности. Учитывая влияние японского примера, неудивительно, что именно образовательная работа, издание газет и религиозные поиски стали для «новой» интеллигенции начала 1900-х годов синонимом национального дела.

Уже в 1895 г. в ходе «реформ года кабо» корейская образовательная система была официально перестроена по западным и японским образцам. В школах «нового типа» — начальной (5–6 лет обучения, поступление с 8 лет) и средней (аналог европейской гимназии, 7 лет обучения) — преподавались корейская и мировая география и история, естественные науки, иностранные языки (обычно японский или английский). Новшеством для корейского образования было введение гимнастики как обязательного предмета — в конфуцианской Корее физическая культура не считалась обязательной для молодых янбанов. Гимнастику часто преподавали выпускники военной школы, придавая предмету форму своеобразной «начальной военной подготовки». Это отражало представления официального национализма о подданном как прежде всего о потенциальном солдате, готовом выступить на защиту «империи» и «императора» Коджона. Впрочем, и предметы с сильной традиционной окраской — китайская иероглифика и построенная на конфуцианских догматах этика — оставались частью расписания. Уже в 1896-97 гг. режим Коджона распорядился открыть 38 государственных начальных школ, а к 1904 г. их число достигло приблизительно 50. Однако, по описаниям живших в тогдашней Корее западных миссионеров, школы эти, представлявшие собой, как правило, несколько учителей, преподававших 10–15 подросткам, и не имевшие обычно даже собственных специальных зданий, мало соответствовали западным или японским стандартам. Государственная средняя школа была только одна — основанная в 1900 г. в корейской столице. Недостаток государственных школ пытались восполнить сочувствовавшие идеям модернизации придворные и богатые землевладельцы, открывавшие частные школы на свои средства. Так, известный дипломат Мин Ёнхван основал в 1895 г. школу Хынхва («Процветание и Изменения»), где в 1900 г. обучалось английскому и японскому языкам, а также землемерному делу более 130 юношей. Среди них был в частности, Чу Сигён (1876–1914) — один из «отцов» современной корейской лингвистики. Большой вклад в распространение современного образования вносили протестантские миссионеры из США и Канады, основавшие в 1895–1904 гг. ряд женских школ в Сеуле, Пхеньяне, Кэсоне, Инчхоне (Чемульпхо) и Мокпхо. Хотя миссионеры — в основном культурно и политически весьма консервативные люди — считали своей задачей прежде всего пропаганду христианства и воспитание будущих домохозяек в духе патриархальной викторианской идеологии, появление целого ряда женских школ объективно способствовало пробуждению у женщин социального и национального сознания. Выпускниками этих школ были первые в Корее женщины-врачи и учителя, а позднее — и ряд участников антиколониального движения.

Начальное и среднее образование «нового типа» в Корее 1899–1904 гг. получали лишь дети незначительного меньшинства населения — в основном средних и крупных землевладельцев, соприкасавшихся с иностранцами торговцев, зажиточных горожан. Большинство корейских мальчиков продолжало ходить в традиционные местные конфуцианские школы, причем часто провинциальные