История корабля. 3 - [8]

* * *

Линейный Корабль «Двенадцать апостолов»

В первой половине XIX века со стапелей Николаевской судоверфи сошли 120-пушечные трехдечные однотипные линейные корабли «Двенадцать апостолов» (головной), «Париж» и «Великий князь Константин». Их строил выдающийся русский корабел капитан С.И. Чернявский. В проектировании головного корабля участвовал главный командир Черноморского флота адмирал М.П. Лазарев.

Корабль «Двенадцать апостолов» был спущен на воду 15(27) июля 1841 Года. Длина Судна 63,7 м, ширина 18 м. На его нижней палубе размещалось 28 мощных 68-фунтовых бомбических орудий конструкции русского артиллериста-изобретателя Лехнера с дальностью стрельбы по настильной траектории 14 кабельтовых (около 2600 м). На двух других артиллерийских палубах (деках) стояли 36- и 24-фунтовые пушки. Всего было 130 пушек. Экипаж корабля около 1000 человек, из них 12 офицеров и 65 унтер-офицеров. Название «120-пушечный» не указывало на количество орудий, а означало, что корабль относится к 1 рангу. Сильное артиллерийское вооружение, прекрасные мореходные качества, маневренность, большая скорость хода (при попутном ветре до 12 узлов) ставили суда этой серии в ряд самых лучших линейных кораблей парусного периода.

Во время обороны Севастополя линейный корабль «Двенадцать апостолов» вместе с другими судами Черноморского флота был затоплен у входа в Северную бухту.

* * *

Легенда про «Двенадцать Апостолов»

Когда летом 1852 года паровой флот англичан и французов подошёл к Севастополю, стало ясно: пробил последний час парусников. Их решили затописть у входа в бухту, чтобы корабли собой закрыли подступы к городу вражеской эскадре. Ох, как выли матросские женки, собиравшиеся на берегу! А между тем, с кораблей сгружали орудия, ядра, порох, провиант, то и дело кто-нибудь из матросов смахивал маленькую, быструю, злую слезу с обветренной щеки. А у иного рыдание запирало глотку. И он останавливался в спешке, напрасно стараясь схватить воздух сведенным болью ртом. У молодых офицеров дрожали руки, и команды они отдавали, нё гллядя в глаза матросам…

Сам адмирал Корнилов, командующий флотом, стоял на берегу с непокрытой головой. Великое горе было в его глазах, а благородное лицо стало ещё бледнее обычного. Адмирал был красив такой одухвотворенной красотой, которая передавается из рода в род вместе с наказом беречь честь, служить престолу и отечеству. Многие в тот страшный час соединяли взгядом стройные силуэты кораблей, медленно спускавших белоснежные паруса, с фигурками адмиралов, стоящих на берегу. По круглому лицу самого младшего из них, Истомина, проходила судорога страдания. Нахимов был мрачен, чернее тучи.

Корабли уходили на дно по-разному. Одни ложились на бо, волны долго ещё плескались в трюмах, били о борт. Другие задирали корму, погружались, сопровождаемые ревом и стоном воды, которая воронкой завивалась вслед ухнувшей громаде.

– Ишь, как! – говорили на берегу. – Будто в охотку пошел к батьке морскому в гости!

– А этот, душевный, с белым светом расставаться не хочет!

– Тяжело ему. Я на нём ещё под Синоп ходил… от трех турецких тогда отбились. Как это тебе?

– Что говорить, постарались для России.

– Постарались…

Синопское сражение. 18 ноября 1853 года (Черноморский флот врывается в Синопскую бухту)

Но вот дошла очередь до «Двенадцати апостолов». Ещё недавно на этом корабле держал свой флаг адмирал Нахимов. На нём он ворвался в Синопскую гавань, его он любил, как детище своё любят одинокие люди. Когда подошла очередь "Двенадцати апостолов", Нахимов не выдержал, ушёл с набережной. А матросы между тем продолжали свое невеселое дело. Как и в других случаях, пробуравили в днище корабля несколько дыр, а он – ни в какую: стоит на воде, красуется. Тихонько шлепает волна о крутые бока – будто войны никакой нет. Будто сейчас спустят парадный трап, отлетит от корабля шлюпка, взойдут на неё сам Нахимов, и все очнутся от страшного сна…

Но Бог, видимо, судил иначе. И стали буравить новые дыры в днище корабля. Другим-то и двух-трех хватило. А тут уже четырнадцать, но корабль стоит, мачты в самый зенит, ни кренится.

А время не терпит, время подпирает!

Тогда отдали команду: «Владимиру» стрелять в «Двенадцать апостолов». Вот он и начал. Что тогда на берегу поднялось! Бабы, что прибежали с Корабельной, друг другу на грудь падают, ревут, матросы, кто губу закусил, чтоб не завыть, кто рукавом утирается, кто вовсе обмяк.

А снаряды попабают, рвут борта. Но никакого результата.

Корабль, как стоял посреди бухты, так и стоит. А на берегу стоят, переговариваются:

– И за что ему судьба такая? От своих смерть принимать?

– И не говори, ничего горше нет, как на то смотреть.

– От турок сколько раз уходил. А тут – на!

А в то время матросик один как закричит:

– Икона его на воде держит! Пресвятой Божье Матери, заступницы нашей забыли, вражьи дети! Не сняли. Эх – ма!

Сказал и так бескозыркой о землю ударил, так закричал, что все к нему головы повернулди. А он подбежал к берегу, перекрестился и – в воду!

Доплыл до корабля, поднялся на борт, вынес икону и обратно – вплавь. Одной рукой подгребает, другой икону высоко над водой держит.