История катастрофических провалов военной разведки - [107]
Любая подобная оценка высветила бы два решающих изменения в ситуации в 1982 году: во-первых, аргентинцы перестали надеяться на переговоры с Британией как на средство восстановления своего суверенитета над островами, во-вторых, Британия четко просигнализировала о своем намерении избавиться от Фолклендов (островитяне перестали быть полноценными британскими гражданами, а сторожевой корабль Королевского ВМФ был списан без замены). С аргентинской точки зрения это были совершенно недвусмысленные сигналы. При таком стечении обстоятельств любое нормальное правительство, имеющее территориальные притязания, попыталось бы добиться расположения островитян, вложило бы деньги, начало бы пропагандистское наступление и постепенно погасило бы подозрительность и упрямство келперов теми экономическими благами, которые благодаря более тесной интеграции потекли бы к ним с южноамериканского континента.
Хунта генерала Гальтиери, однако, не была нормальным правительством, как это особенно любил подчеркивать Форин-офис. Чтобы понять это, не нужно быть экспертом по Аргентине. Хунта была националистическим авторитарным режимом в стране с отчаянным экономическим положением и металась в поисках какого-нибудь способа отвлечь недовольных граждан от их внутренних проблем. В обстоятельствах 1982 года шанс группы политически безрассудных южноамериканских генералов добиться своих целей долгим, политически сложным и затратным путем практически равнялся нулю. Думать иначе означало бы не считаться с опытом и здравым смыслом.
В отличие от многих других критических разведывательных суждений, данное суждение не является взглядом на события прошлого с высоты настоящего. В то время оно было столь же самоочевидным, как и сегодня. Недостатки хунты были заметны всем, однако голос разума, похоже, не дал команду использовать это здравое суждение в оценках JIC или каких-либо других британских разведывательных оценках, делавшихся в то время дипломатами, сотрудниками разведки или теми (наиболее виновными из всех), кто объявлял себя подлинными экспертами по зарубежным странам в целом и Аргентине в частности и кто фактически возглавлял различные разведывательные комитеты Соединенного Королевства, — сотрудниками британского МИДа.
Количество пунктов в обвинительном акте растет. Даже если мидовцы не обратили должного внимания на недостаток у хунты накануне февраля 1982 года свободы действий, они не могли не обратить внимание на другое предупреждение — то, которое было преподнесено им на блюдечке в марте 1982 года, когда сеньор Давидофф и его команда мускулистых молодых людей с короткими стрижками бодрым шагом сошли на берег острова Южная Георгия, чтобы начать свою деятельность по «сбору металлолома». Это было настоящее испытание британцев на решительность. Высадка, которая почти наверняка была произведена с молчаливого согласия военно-морских сил и была заранее запланированной, захватила национальное воображение аргентинцев. Британцы, со своей стороны, поначалу заколебались, а затем обострили ситуацию, послав на место событий сторожевое судно «Эндьюранс», на редкость плохо оснащенное. Генералу Гальтиери не было направлено никакого ультиматума, а британские дипломаты в ООН изобразили лишь легкое возмущение.
Причина была простой: британцы не видели каких-либо свидетельств вторжения на Фолклендские острова, и Форин-офис не решался рекомендовать правительству меры, которые могли бы настроить аргентинцев еще более враждебно или стоить денег британскому налогоплательщику. Это была экономическая политика умиротворения. Единственным надежным фактором военного сдерживания могло бы стать регулярное скрытое патрулирование подводных лодок в водах Фолклендов. Это было бы единственной угрозой, на которую Аргентина не могла бы ответить. При всей своей дороговизне такая мера помогла бы политикам выиграть время и помешала бы столь унизительному разоблачению британского блефа.
Ни одно из вышеприведенных соображений не объясняет поразительную пассивность и инертность Уайтхолла в марте 1982 года. Это был настоящий коллективный психологический провал. В качестве единственно рационального объяснения напрашивается наш старый приятель «когнитивный диссонанс». Этого не должно было произойти, это не вписывалось ни в идеологию Уайтхолла, ни в сценарий Форин-офиса. Это было своего рода «защитное избегание» неприятной реальности. Британцы дошли до такой точки, когда у них не было никакой другой политики в отношении Фолклендов, кроме надежды и упования на Всевышнего. В подобной ситуации для учреждения или индивидуума нет ничего более нежелательного, чем услышать, что назревает какая-то большая беда. Этим отчасти объясняется неспособность разведслужб собрать информацию по Аргентине и игнорирование разумных политических мер по защите британских интересов в случае необходимости. Подобно пациенту, подозревающему о своей смертельной болезни, Уайтхолл, похоже, меньше всего хотел услышать точный диагноз, подтверждающий его худшие опасения. Лишь этим можно объяснить коллективное отрицание неприятной реальности в 1982 году. Удивительная способность британцев видеть совокупность фактов и отрицать не только их смысл, но
