История иудаизма - [41]

Столь же странно и то, что многие из этих евреев не только говорили на других языках, но и молились не на иврите. Иврит считался особым языком — не только языком евреев, но и языком Бога: согласно Книге Бытия, именно древнееврейские слова использовал Бог для наименования всего в мире. Иврит был и храмовым языком. Но частичное использование арамейского в некоторых библейских книгах, например в Книге пророка Даниила, и воодушевление, с каким, по словам Филона, жители Александрии встретили появление Септуагинты, говорят о том, что иврит не считался незаменимым для общения с Богом [21].

Библейское напутствие для евреев, желающих вести праведную жизнь, заключалось в следующем: святость и справедливость вместе с повиновением Богу (как из любви, так и из боязни) приведет к процветанию, долголетию и многочисленному потомству на земле, обещанной их отцам. Одной из религиозных обязанностей было выражение радости на праздниках, учрежденных божественным повелением: «И веселитесь пред Господом, Богом вашим». В то же время посты с временным воздержанием от пищи и иными самоограничениями (воздержанием от мытья, ношением власяницы и посыпанием головы пеплом) были обычной практикой при трауре, но могли носить и литургический характер в особые моменты всеобщего покаяния, самым значительным из которых был всенародный пост в День искупления (иначе — День очищения, или Судный день): «И сказал Господь Моисею, говоря: также в девятый[25] [день] седьмого месяца сего, день очищения… никакого дела не делайте в день сей, ибо это день очищения, дабы очистить вас пред лицем Господа, Бога вашего».

Это положение, согласно которому грех можно искупить и это искупление будет принято, было крайне важным для взаимоотношений Бога и народа Израиля: «Живу Я, говорит Господь Бог: не хочу смерти грешника, но чтобы грешник обратился от пути своего и жив был». Вопреки библейским указаниям на то, что дети обречены расплачиваться за грехи отцов до третьего и четвертого колена, или на то (как у Даниила), что награда и наказание ждут людей после смерти, когда «многие из спящих в прахе земли пробудятся, одни для жизни вечной, другие на вечное поругание и посрамление», ежегодный ритуал Дня искупления закреплял представление, согласно которому евреи хотя и неизбежно допускали в течение года те или иные нарушения Завета, заключенного с Богом, но после должного исповедания в грехах и беззакониях могли надеяться на прощение милосердного Бога и ожидать благополучного и мирного года [22].

В описанном в Библии ритуале на Судный день участвовал весь народ; центральное место в нем занимали жертвоприношения и мольбы первосвященника в святая святых (см. главу 3). Столь же общенародным должно было быть ритуальное очищение, предписанное Второзаконием за нераскрытое убийство: старейшины города, ближайшего к месту, где было найдено тело, брали «телицу, на которой не работали, которая не носила ярма», ломали ей шею[26] «в дикой долине, которая не разработана и не засеяна» и произносили формулу: «Руки наши не пролили крови сей, и глаза наши не видели; очисти народ Твой, Израиля, который Ты, Господи, освободил [из земли Египетской], и не вмени народу Твоему, Израилю, невинной крови». Но в псалмах можно найти немало фрагментов, где предполагается, что и молитвенное покаяние отдельного человека может дать ему надежду на прощение милосердного Бога: «Если Ты, Господи, будешь замечать беззакония, — Господи! кто устоит? Но у Тебя прощение, да благоговеют пред Тобою». Раскаяние «сердца сокрушенного и смиренного» Бог примет как жертвоприношение и не презрит [23].

В варианте иудаизма, зафиксированном в библейских текстах, принимается как данность роль Бога в спасении как индивида, так и общины в целом. В обоих случаях спасение понимается вполне конкретно. Индивид может быть спасен от беды, недругов, страданий или смерти. Народ Израиля спасается от иноплеменных врагов, голода или рабства (как в случае исхода из Египта). Время от времени в библейском тексте отражается надежда на спасение и других народов, как в видении Исаии: «И пойдут многие народы и скажут: придите, и взойдем на гору Господню, в дом Бога Иаковлева… Не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать». Завет после потопа, в знак которого Бог явил радугу, был заключен не только с Ноем и его потомками (то есть со всем человечеством), но и «со всякою душею живою, которая с вами, с птицами и со скотами, и со всеми зверями земными». Иногда спасение в Библии откладывается на будущее время, когда изменится весь мировой порядок. Таковы пророчества Иоиля (поводом к произнесению которых, вероятно, стало опустошение страны стаями саранчи) о «дне Господнем, великом и страшном», когда «всякий, кто призовет имя Господне, спасется» [24].

Эти концепции спасения почти не касаются жизни после смерти. Идеи о воскресении иногда встречаются в виде намеков, например в Книге пророка Даниила. Но чаще человек в еврейской Библии представляет собой тело, в которое лишь на время вселяется жизнь. Смерть — ничто. В некоторых текстах упоминается Шеол — подземное царство смерти, где мертвые влачат существование подобно теням, но о природе этого места ничего не говорится, за исключением того, что никто в Шеоле не имеет доступа к Богу. По словам пророка Иеремии, Бог сказал ему: «Прежде нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя, и прежде нежели ты вышел из утробы, Я освятил тебя». Но идея души, которая существует отдельно от тела еще до рождения и, следовательно, может остаться живой после смерти, в еврейской Библии так и не развилась в полноценную концепцию. Представление об отдельной от тела душе, существовавшей до физического тела, в которое она входит, укоренилось в еврейском мировоззрении под влиянием греческой мысли, прежде всего платоновской, уже после того, как в III веке до н. э. завершилось составление библейских текстов. Этой идее предстояло на протяжении более двух тысячелетий оказывать значительное влияние на развитие еврейских (и христианских) учений о роли индивида и его взаимоотношениях с Богом [25].