История Испании. Том 1. С древнейших времен до конца XVII века - [20]

Археология регистрирует постоянное присутствие финикийцев на юге Пиренейского полуострова, начиная с рубежа IX–VIII в. до н. э., когда к востоку от Гибралтарского пролива появляются такие их крупные торговые города, как Малака (совр. Малага), Секси (совр. Альмуньекар) и Абдера (совр. Адра), а также возникает множество факторий, всегда располагавшихся на небольших мысах или полуостровках в устьях рек и явно предназначавшихся для торгово-посреднической деятельности их иноземных патронов. Самым северным поселением финикийцев на Пиренейском полуострове была Ла Фонтета (VIII–VI вв. до н. э., пров. Аликанте). Оно располагалось в устье реки Сегуры, имело одну из наиболее развитых фортификационных систем и большую портовую зону. Площадь городища составляла 8 га. Оборонительная стена имела толщину 7 м, а высоту – 10 м, причем нижняя часть (4 м) была выложена из камня, а остальная – из кирпича-сырца. Жилые кварталы возведены в соответствии с нормами прямоугольной планировки. Дома были каменными, реже глинобитными, на каменном цоколе. В городе имелся храм богини Астарты.

На противоположном берегу Сегуры находилось небольшое поселение горняков и металлургов, связанное с Ла Фонтетой посредством переправы. Свою жизнь оно строило на добыче олова и его поставках на рынок финикийской Ла Фонтеты для последующей перепродажи. Сюда же поставлялась соль, добывавшаяся в окрестностях и дорого ценившаяся в древнем мире.

В VII в. до н. э. порт Ла Фонтеты стали посещать греческие торговцы. Они платили финикийцам десятину от грузооборота и в качестве следов своего пребывания оставили керамику, которая в основном служила им тарой для транспортировки вина.

Ранее всего в западнофиникийских центрах обосновались торговцы и их агенты, но вскоре появились и ремесленники – строители, архитекторы, горняки, гончары, ювелиры. Особую роль в жизни поселенцев играли рыбаки и мастера по переработке рыбы и изготовлению гарума – рыбного соуса, не имевшего себе равных, как говорит Страбон, во всем средиземноморском мире (Strabo III. 4.6). Некоторую конкуренцию гаруму составляли лишь понтийские (черноморские) приправы, и этому указанию Страбона трудно не поверить, поскольку он сам был уроженцем Южного Понта и несомненно являлся знатоком и поклонником рыбной кухни.

Об урбанизме финикийских поселений, какими бы крупными они ни являлись, судить трудно, поскольку многие из них были разрушены еще в древности, а другие потеряли свои реальные очертания из-за особенностей геоморфологии и по этой причине трудно поддаются археологическому обнаружению. Вызывает удивление факт относительного несоответствия двух основополагающих характеристик города как таксономической единицы: при явной специализации городских производств и сословной иерархизации городской общины градостроительство сохраняло черты архаизма. Так, в Тосканосе и Моро де Мескитилье археологами прослежены элементы уличной планировки, но ориентировка большинства жилищ на протяжении нескольких строительных периодов лишь отчасти соответствовала направлению улиц. Только по мере стабилизации городского уклада жизни происходит корректировка топографии жилых кварталов и отдельных жилищ путем их реконструкции и достройки. Улицы, а нередко и проулки вместо трамбовки земли со временем стали засыпаться гравием.

В VII в. до н. э. начинает внедряться принцип геоэкономического районирования городской территории. Во всяком случае, археология регистрирует концентрацию наиболее крупных зданий в центральной части города, ремесленный квартал примыкает к оборонительным стенам, а рыбозасолочные цистерны вообще выносятся за черту города. В частности, в центре Тосканоса археологами раскопаны жилые дома, насчитывающие по 7–8 комнат, и несколько служебных помещений; окраины же были застроены более чем скромными жилищами, состоявшими лишь из одной комнаты с очагом. В Моро де Мескитилье сохранились руины дома с глинобитным полом и несколькими очагами, длина одной из стен которого равна 17 м. В Тосканосе обнаружено большое строение, по своей планировке напоминающее восточнофиникийскую лавку-склад. Оно имело широкий центральный «неф» и два боковых, а общая площадь равнялась 15,0×10,75 м. Финикийцы укрепляли свои поселения рвами и частоколами, а по мере роста благосостояния (VII–VI вв. до н. э.) – каменными стенами. От оборонительных сооружений Тосканоса 600-х годов до н. э. сохранилось несколько куртин, одна из которых по протяженности достигала 120 м и имела ширину в 4–5 м.

Приморские поселения южноиспанских финикийцев в древности не имели портов. Мореходы довольствовались природными бухтами и многочисленными рейдами. Небольшая осадка их судов позволяла с легкостью вытаскивать их непосредственно на берег. Если фактория находилась в устье реки, то корабли заходили в него и причаливали к пристани – рукотворной насыпи, сооружавшейся из камня и крупных обломков керамики. Часто использовался и рейд, а якорями нередко служили, как упоминалось выше, большие слитки серебра с отверстиями для крепления канатов.

При крупных финикийских центрах имелись некрополи, располагавшиеся обычно по другую сторону примыкавшего к поселению водоема – реки, лимана и т. п. Наиболее древние были небольшими: некрополь Хардина насчитывал около 100 могил, другие – и того меньше. С течением времени погребальные практики варьировались от коллективных захоронений к индивидуальным. Наиболее ранние (VIII–VII вв. до н. э.) представляли собой подземные склепы с несколькими погребениями, более поздние, индивидуальные, осуществлялись в траншеях, в которые, как в Финикии и Карфагене, помещались саркофаги или каменные ящики. Для организации склепа в скале прорубался шурф, на дне которого располагалась погребальная камера, а входом служил длинный коридор (дромос). Наиболее репрезентативным примером служат склепы Трайамара второй половины VII в. до н. э., им аналогичны погребальные комплексы Альмуньекара и Куэвас де Альмансора. Их своды сооружены из толстых брусьев, покрытых сверху каменными плитами, и присыпаны слоем глины. Вход в дромос был заложен большим каменным блоком, который отодвигался при совершении каждого последующего подзахоронения. Иным был способ организации семейного могильника: выкапывался шурф глубиной до 3–5 м и диаметром 1–2 м, на дне (или в подкопе боковой части шурфа, имевшем вид ниши) помещались урны с прахом. Их слегка вкапывали в материк и сверху прикрывали каменными плитами – крышками. Погребальные урны, как продукция массового керамического производства, обычно изготавливались из глины и лишь в редких случаях – из дорогостоящего алебастра. С VI в. до н. э. обряд ингумации полностью вытесняется кремацией.