История ислама в России - [22]
Позиция католической Европы была ясна. Это показывает пример с посольством от исмаилитов к королю Англии, которое было направлено из Западного Ирана с просьбой помощи против монголов. Однако последовало такое заявление епископа Уинчестерского, высшего духовного сановника Англии: «Предоставим собакам этим грызться между собой и полностью уничтожить друг друга. Когда же мы пойдем на оставшихся [в живых] врагов Христовых, [то] уничтожим их и сметем с лица земли. Да подчинится весь мир единой католической церкви, и да будет един пастырь и едино стадо!»
Тем не менее князь Ярослав Всеволодович, видимо понимая всю ситуацию, одним из первых посетил Бату еще в 1243 г., и, заручившись его поддержкой, официально принял титул великого князя Владимирского. Вероятно, с его интригами связана и гибель Михаила Черниговского, который, будучи давним врагом монголов, к тому же достаточно высокомерно и вызывающе вел себя в ставке Бату. Ярославу же выпала честь представлять русских данников (среди прочих покорившихся Бату князей) Бату на великом хурилтае в далекой Монголии, где он, однако, умер. Существует версия об отравлении, но даже если и было так, в любом случае, сообщение первой Софийской летописи позволяет думать, что это случилось по доносу одного из его бояр. На этом хурилтае Гуюк, политический противник Бату, был избран великим хаганом. Так начинался раскол между центром в Каракоруме и удельным владением — Улусом Джучи.
После смерти Ярослава владимирский престол по старой традиции был занят его братом Святославом. Однако последовало обращение к Бату двух сыновей Ярослава, Александра и Андрея. Каждый из них пытался убедить Бату в том, что именно он, сын Ярослава, наиболее достоин титула великого князя Владимирского, чем дядя. Это демонстрирует факт ломки старой системы наследования на Руси. Теперь право быть великим князем давалось не по праву первородства, а исходя из решения монгольского правителя. Северными землями русских княжеств ввиду их удаленности от ставки управлять было гораздо сложнее, нежели землями южных княжеств, где у власти стали верные Бату князья, которые могли контролироваться фактически напрямую. Вероятно, именно поэтому Бату назначал на территории северных княжеств фискальных наместников (монгольск. даруга, тюркск. баскак), которые не вмешивались в управление напрямую, но контролировали денежные отчисления в центральную казну.
Тем не менее и ряд других русских князей последовал примеру Ярослава. Князья охотно пользовались поддержкой монголов в борьбе со своими политическими конкурентами. Одним из таких князей был упомянутый выше Александр Ярославич, прозванный «Невским», которому удалось установить достаточно прочные отношения с Бату и за счет этого получить Киевское княжение, военную помощь в борьбе с крестоносцами или восставшими новгородцами, а также использовать военную силу монголов для противостояния с князьями-соперниками. Александр часто ездил в ставку к Бату и усердно осуществлял фискальные сборы для Орды в подвластных ему городах, в случае неповиновения приводя туда монгольские войска. В 1259 г. после жестокого подавления восстания в Новгороде против монгольских сборщиков выплаты, которой город прежде не платил, Александр добился права самостоятельного сбора податей, чем способствовал не только укреплению уверенности правителей Орды в его лояльности, но в первую очередь в усилении собственного экономического и политического положения: используя монгольский военный ресурс, он имел возможность собирать с населения гораздо более, нежели требовалось в ордынскую казну, и остаток откладывать себе. Дело в том, что именно этим позже прославился московский князь Иван Данилович, прозванный «Калита», что в древнерусском языке означало «большую денежную сумку».
Вместе с тем, вероятно, князь Александр понимал также и невозможность самостоятельно противостоять другим князьям и крестоносцам в стремлении объединить под своей властью земли русских княжеств. По-видимому, это понимали и отдельные представители западно-христианского мира. Вот, что писал проезжавший через русские земли в 1253 г. французский монах Гильом Рубрук: «…братья Тевтонского ордена… разумеется… легко покорили бы Руссию, если бы принялись за это».
Дольше всех сопротивлялся новой централизующей власти правителей Орды галицко-волынский князь Даниил Романович, активно искавший поддержки в Риме. В 1245 г. он прибыл в ставку Бату и признал его власть. Он был щедро одарен и вернулся назад. Признание монголами подняло его авторитет среди европейских правителей. Позже, в 1254 г., он принял титул короля от папы римского.
Таким образом, правители русских княжеств признали подчинение правителям Орды, войдя, следовательно, в состав Улуса Джучи. Отношения между политическим центром и периферией строились на основе даннических отношений и централизации военной системы. Правители русских княжеств, сохраняя все традиции прежней властной системы, становились частью сложного политического аппарата Монгольской империи, встраиваясь также в общую многоуровневую военно-административную иерархию. Историками уже отмечался тот факт, что Золотая Орда (если говорить только о ней, а не обо всем Улусе Джучи в целом, поскольку Синяя Орда фактически представляла собой самостоятельное политическое образование) в своих территориальных очертаниях, геополитических интересах, по характеру населения и облику социально-экономической системы во многом повторяла Хазарский каганат. Речь идет о самом механизме взаимодействия кочевого политического центра и оседло-земледельческой периферии и, соответственно, о симбиотическом характере связей двух типов обществ. Кочевые правители, не заинтересованные в полном занятии негодных для кочевания земель своих оседлых подданных, но руководствующиеся необходимостью сохранить их экономический потенциал (это касается прежде всего производства оседло-земледельческой и высококачественной ремесленной продукции) не разрушили механизмов функционированиях тех или иных обществ, полностью позволяя им сохранить свое внутреннее устройство и существующие порядки. Территории этих обществ с соответствующими правами автономий, но обязанностью выплачивать налог в центральную казну (неверно трактуемый как «дань») и поставлять войско по призыву верховного правителя включались в состав нового политического образования. Правители, получавшие власть на основе обычаев и порядков, характерных для их культур, должны были прибыть в ставку верховного правителя и согласовать свою кандидатуру, получив
В настоящей статье рассматривается история перевода Корана на латинский язык. Основное внимание в ней уделено изучению трансформации подхода к переводу Корана на латынь. На протяжении длительного исторического периода (XII—XVII вв.) его базовые принципы оставались неизменными, однако значительные изменения претерпевали способы их практического приложения. В работе показано, что за основу переводческого подхода, выработанного в рамках перевода Роберта Кеттонского и Corpus Tholetanum (ок. 1143 г.) — сборника работ об исламе, созданного в Толедо под руководством Петра Достопочтенного, — взято сочетание полемического и исследовательского компонентов.
Монография посвящена истории высших учебных заведений Русской Православной Церкви – Санкт-Петербургской, Московской, Киевской и Казанской духовных академий – в один из важных и сложных периодов их развития, во второй половине XIX в. В работе исследованы организационное устройство духовных академий, их отношения с высшей и епархиальной церковной властью; состав, положение и деятельность профессорско-преподавательских и студенческих корпораций; основные направления деятельности духовных академий. Особое внимание уделено анализу учебной и научной деятельности академий, проблем, возникающих в этой деятельности, и попыток их решения.
Предлагаемое издание посвящено богатой и драматичной истории Православных Церквей Юго-Востока Европы в годы Второй мировой войны. Этот период стал не только очень важным, но и наименее исследованным в истории, когда с одной стороны возникали новые неканоничные Православные Церкви (Хорватская, Венгерская), а с другой – некоторые традиционные (Сербская, Элладская) подвергались жестоким преследованиям. При этом ряд Поместных Церквей оказывали не только духовное, но и политическое влияние, существенным образом воздействуя на ситуацию в своих странах (Болгария, Греция и др.)
Книга известного церковного историка Михаила Витальевича Шкаровского посвящена истории Константино польской Православной Церкви в XX веке, главным образом в 1910-е — 1950-е гг. Эти годы стали не только очень важным, но и наименее исследованным периодом в истории Вселенского Патриархата, когда, с одной стороны, само его существование оказалось под угрозой, а с другой — он начал распространять свою юрисдикцию на разные страны, где проживала православная диаспора, порой вступая в острые конфликты с другими Поместными Православными Церквами.
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
Если вы налаживаете деловые и культурные связи со странами Востока, вам не обойтись без знания истоков культуры мусульман, их ценностных ориентиров, менталитета и правил поведения в самых разных ситуациях. Об этом и многом другом, основываясь на многолетнем дипломатическом опыте, в своей книге вам расскажет Чрезвычайный и Полномочный Посланник, почетный работник Министерства иностранных дел РФ, кандидат исторических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Евгений Максимович Богучарский.
Постсекулярность — это не только новая социальная реальность, характеризующаяся возвращением религии в самых причудливых и порой невероятных формах, это еще и кризис общепринятых моделей репрезентации религиозных / секулярных явлений. Постсекулярный поворот — это поворот к осмыслению этих новых форм, это движение в сторону нового языка, новой оптики, способной ухватить возникающую на наших глазах картину, являющуюся как постсекулярной, так и пострелигиозной, если смотреть на нее с точки зрения привычных представлений о религии и секулярном.