История ислама в России - [11]
Во время междоусобной войны, развязавшейся на Руси после смерти Владимира в 1015 г. печенеги поддержали и оказали военную помощь старшему представителю династии князю Святополку в борьбе с восставшим против него братом Ярославом, опиравшимся на помощь скандинавских дружин. Однако Святополк, несмотря на поддержку поляков и печенегов, проиграл, уступив киевский престол младшему брату. В 1019 г. Святополк бежал к печенегам, и больше о нем ничего неизвестно.
В 1036 г. печенеги предприняли неудачную попытку осады Киева, но были отброшены войсками Ярослава. В дальнейшем начинается вытеснение печенегов на Балканы огузами, которые сами были теснимы идущей с востока группировкой кыпчакских племен.
Появившиеся вскоре на месте печенегов огузы (древнерусские летописи именуют их словом торки) изначально жили на территории Приаралья, где появились, видимо, уже в середине IX в., ведя кочевой и полукочевой образ жизни. Уже Ибн Фадлан (922 г.) сообщает о принятии ислама отдельными выходцами из этой племенной группировки, об и их интересе к исламу. В X в. огузские племена были объединены в крупную конфедерацию во главе с ябгу (диалектн. джабгу), вторым по значению был титул кюль-эркин, были также титулы таркан и йынал. В начале X в. огузские предводители состояли в родстве с правителями Волжской Булгарии.
В первой половине XI в. в степях Евразии происходит очередная перегруппировка племенных конфедераций, вызванная миграцией племен с Дальнего Востока, которые начали теснить более западных соседей, что создало цепную реакцию переселений тюркских племен. В степях Восточного Казахстана образуются несколько объединений кыпчакских племен, начавших движение на юг и на запад, где они начали теснить огузов, часть из которых в свою очередь также уходит южнее (следствием этой миграции стало движение сельджуков), а часть — западнее, за Волгу. Постепенно кыпчакские племена также начинают проникать за Волгу. В середине XI в. огузы подходят к границам Руси, но, теснимые кыпчаками, в 1060 г. терпят поражение от объединенных сил князей. Частью они переходят на службу киевским князьям, заселяя буферные территории между степью и лесом, частью уходят на Балканы вслед за печенегами, частью входят в состав кыпчакских обществ. Осевшие под Киевом племена основывают город Торческ, в дальнейшем сюда вливаются представители других племенных союзов — печенеги, берендеи (тюркск. баяндыр) и др.; древнерусские летописи именуют их черные клобуки (что не надо путать с кара-калпаками «черными колпаками», поскольку это разные виды головных уборов), они образуют отдельное пограничное земельное владение и становятся неотъемлемыми участниками политической жизни русских княжеств и верными союзниками киевских и черниговских князей в последующем.
Кыпчаки, или, как именуют их западные источники, куманы, а древнерусские летописи — половцы, не представляли собой, равно как и печенеги или огузы, политически цельного объединения. Существовали отдельные группы, кочевавшие в пределах тех или иных территорий и имевшие собственных предводителей. Уже с 60-х годов XI в. летописи упоминают о столкновениях правителей русских княжеств и половцев, а с 70-х годов отдельные половецкие группировки уже принимают участие в усобицах князей. В частности, в 1077—1078 гг. они оказывают военную помощь ушедшему в Тмутаракань князю Олегу, сыну Святослава Ярославича, умершему до вокняжения в Киеве, после чего старшие и младшие братья решили не выдавать его сыновьям владений. Этот князь Олег имел очень тесные отношения с половцами — в 1094 г. они оказывали ему помощь в возвращении захваченного другими князьями удела его отца, города Чернигова.
Усиление отдельных половецких группировок приводит к тому, что их предводители (ханы) становятся такими же участниками политической жизни русских княжеств, как князья. Между ними заключаются союзы и династические браки, они участвуют в совместных походах. Тем не менее тогда эти группировки были слишком разрозненны и не смогли создать централизованной политической структуры.
Наиболее крупными из них были следующие. Во-первых, это конфедерация, имевшая двукрылую структуру, чьи владения были на территориях правобережья Днепра, ее возглавлял клан Бурчоглы, из которого наиболее известен хан Бёнэк (Боняк древнерусских летописей, прообраз Буняки Шелудивого древнерусских былин). С этими же правобережными территориями связана активность Тогор-хана (Тугоркан древнерусских летописей, ставший прообразом былинного Тугарина-змея). Донские половцы звались киевским летописцем «дикими». Это те самые группировки, которые были связаны с Олегом Святославичем, и хорошие отношения с ними унаследовали его потомки, род Ольговичей (древнерусская форма от «Олеговичи»), но к их же помощи прибегал и Владимир Всеволодович Мономах, и его потомки. Если Ольговичи и участвовали в объединенных с ними походах, то в основном только против приднепровских половцев и очень редко против донских, «диких». Здесь сильнейшими были клан Тухсоба (Токуз-оба), кочевавший между Доном и Волгой, возглавлявшийся в конце XI в. Шаруг-ханом (Шарукан древнерусских летописей, прообраз Шарк-великана древнерусских былин), и позже, с середины XII в. появляются Ольберли, контролировавшие земли Нижнего Поволжья, примерно до р. Урал на восток. Известны здесь также и другие объединения.
В настоящей статье рассматривается история перевода Корана на латинский язык. Основное внимание в ней уделено изучению трансформации подхода к переводу Корана на латынь. На протяжении длительного исторического периода (XII—XVII вв.) его базовые принципы оставались неизменными, однако значительные изменения претерпевали способы их практического приложения. В работе показано, что за основу переводческого подхода, выработанного в рамках перевода Роберта Кеттонского и Corpus Tholetanum (ок. 1143 г.) — сборника работ об исламе, созданного в Толедо под руководством Петра Достопочтенного, — взято сочетание полемического и исследовательского компонентов.
Предлагаемая читателю книга посвящена истории взаимоотношений Православной Церкви Чешских земель и Словакии с Русской Православной Церковью. При этом главное внимание уделено сложному и во многом ключевому периоду — первой половине XX века, который характеризуется двумя Мировыми войнами и установлением социалистического режима в Чехословакии. Именно в этот период зарождавшаяся Чехословацкая Православная Церковь имела наиболее тесные связи с Русским Православием, сначала с Российской Церковью, затем с русской церковной эмиграцией, и далее с Московским Патриархатом.
Книга известного церковного историка, доктора исторических наук, преподавателя Санкт-Петербургской духовной академии Михаила Витальевича Шкаровского посвящена тысячелетнему духовному подвигу русского монашества на Афоне. В ней использовано большое количество неизвестных ранее архивных документов, прежде всего из архива русского Свято-Пантелеимонова монастыря. Святая Гора Афон на протяжении многих веков занимала особое место в истории России, Православной Церкви. В 2016 году торжественно отмечается тысячелетие русского монашества на Святой Горе, в связи с чем изучение его истории приобретает особую актуальность. Рекомендуется преподавателям и студентам богословских учебных заведений и светских гуманитарных вузов, историкам и религиоведам, а также широкому кругу читателей, интересующихся историей Русской Православной Церкви и Святой Горы Афон.
Книга посвящена исследованию вопроса о корнях «сергианства» в русской церковной традиции. Автор рассматривает его на фоне биографии Патриарха Московского и всея Руси Сергия (Страгородского; 1943–1944) — одного из самых ярких и противоречивых иерархов XX столетия. При этом предлагаемая вниманию читателей книга — не биография Патриарха Сергия. С. Л. Фирсов обращается к основным вехам жизни Патриарха лишь для объяснения феномена «сергианства», понимаемого им как «новое издание» старой болезни — своего рода извращенный атеизмом «византийский грех», стремление Православной Церкви найти себе место в политической структуре государства и, одновременно, стремление государства оказывать влияние на ход внутрицерковных дел. Книга адресована всем, кто интересуется историей Русской Православной Церкви, вопросами взаимоотношений Церкви и государства.
Монография протоиерея Георгия Митрофанова, известного историка, доктора богословия, кандидата философских наук, заведующего кафедрой церковной истории Санкт-Петербургской духовной академии, написана на основе кандидатской диссертации автора «Творчество Е. Н. Трубецкого как опыт философского обоснования религиозного мировоззрения» (2008) и посвящена творчеству в области религиозной философии выдающегося отечественного мыслителя князя Евгения Николаевича Трубецкого (1863-1920). В монографии показано, что Е.
Что скрывала гностическая шкатулка, обнаруженная накануне Великой Французской революции на территории некогда существовавшего командорства тамплиеров в Эссаруа в Бургундии; какая тайна объединяла сановников Ордена Храма, во время ареста содержавшихся в донжоне Кудре замка Шинон и оставивших в 1308 году на стене донжона свои загадочные граффити; каким образом храмовники оказались связанными с мандеями, последователями Иоанна Крестителя (Йоханана Ха-Матвиля). Все это и многое другое освещается в расследовании военного историка Владимира Ткаченко-Гильдебрандта и произведениях трех франкоязычных авторов XIX-го столетия – Проспера Миньяра, Йозефа фон Гаммера-Пургшталя и Жюля Луазелёра, впервые переведенных на русский язык.
В предлагаемый сборник вошли статьи Святителя Луки Крымского (в миру Валентина Феликсовича Войно-Ясенецкого), опубликованные в «Журнале Московской Патриархии». Завершает книгу библиография с перечнем основных книг, статей, воспоминаний о Святителе Луке, а также с перечнем его медицинских сочинений…