История инквизиции - [26]
«Он сломал наш забор и поймал одиннадцать коров. Однажды ночью он ворвался в наш сад в Вернете и поломал фруктовые деревья… В другой раз он убил двух коров и ранил четырех на ферме в Коль-де-Жу, а также он унес с собой все сыры, которые там были… В Эгли он забрал сто пятнадцать овец, осла, трех детей, которых отказывался вернуть без выкупа в триста су, несколько плащей, накидок и сыров… А после того, как он и его отец, Р. де Вернет, поклялись в церкви Святой Марии в Вернете, что оставят аббатство в покое, он украл восемь су и семь кур у наших людей в Авидане и заставил нас заплатить за кусок земли в Одилоне, который его отец уже продал нам… Потом он выкрал в Одилоне двух мужчин и украл у них пятнадцать су. Один из них до сих пор у него в плену».[64]
В Безьере еретики напали на священнослужителя, а также приставали в соборе к декану. В Тулузе, как писал Ги де Пюи-Лоранс, епископ не мог путешествовать по своей епархии без вооруженного эскорта, который предоставляли ему вельможи, по чьим землям он путешествовал. Еретики и разбойники регулярно отнимали у него собранные налоги, а потому он был практически доведен до нищеты. Банда головорезов, напав на собор Сен-Мари в Олороне, сбила священника с ног и, облачившись в его одеяния, провела пародийную мессу. Эти люди постоянно сжигали церкви и брали в плен священнослужителей, чтобы запросить за них выкуп.
К середине XII века ересь заняла прочные позиции в Лангедоке. Сен-Бернар приезжал в страну в 1147 году и объявил, что почти вся знать Лангедока впала в ересь. Его миссия не имела успеха, а на одно из его важнейших выступлений вообще никто не пришел. В 1163 году Церковный собор в Тулузе обратился к светским принцам за помощью в подавлении ереси. Четырьмя годами позже еретики были так уверены в своей позиции, что созвали собственный собор под руководством манихейского прелата из Константинополя; на соборе присутствовало множество «епископов» секты, а повестка дня собора включала выборы новых епископов в Каркассоне, Тулузе и Валь д'Аране.[65] В Кабаре, Вильнове, Кастельнодари и Лораке существовали женские еретические монастыри. Существовала также хорошо организованная система мастерских и школ, где молодые люди и обучались торговле, и изучали манихейские доктрины; в одном лишь городе Фанжо их было множество. Ересь уже давно перестала быть этакой прихотью вельмож, а превратилась в мощнейшую антисоциальную организацию. Она, как и арианство, возникла восемь веков назад и была в то время модной философией, стильной придворной ересью. Она без труда совместилась с равнодушием южных дворов и общим презрением ко всему, что имело отношение к Церкви.
Однако ересь не могла долго оставаться в таком бесформенном образе, и на самом деле этого не произошло. Люди Средних веков, в общем, были куда более образованными, чем мы; они умели сдерживать себя, следовали логике, меньше подчинялись условностям. А потому было естественным, что ересь, набравшись сил и сторонников, стала расцветать; смутность ее дуалистических учений должна была постепенно выкристаллизоваться, и они должны были развиться в стройную, согласованную систему – систему, которая в своей логической полноте, была направлена на уничтожение расы и подрыв ее морального облика. К середине XII века она охватила цивилизацию Лангедока и вела ее прямиком к уничтожению.
Очень важно обратить на это внимание и верно оценить этот факт. Даже Леа «всегда очень точно придерживающийся фактов, даже когда он раздражался из-за того, что не мог в достаточной мере привлечь собственное воображение для осознания позиции историков Средних веков», так вот, даже Леа признает, что «в этом случае дело ортодоксии было делом цивилизации и прогресса. Если бы ученье катаров стало преобладающей верой или если бы оно заняло равные позиции с католицизмом, его влияние оказалось бы разрушительным… Это был не просто бунт против Церкви, но отказ от веры в то, что человек управляет природой».[66]
Поэзия трубадуров тех времен подтверждает это. Ушло непринужденное веселье раннего периода, вместо него мы встречаем в поэтических произведениях трубадуров дикую сатиру и обвинения, мрачное морализирование, вызванное несовершенством времени, и сожаления о замечательном прошлом. Гиро де Борнель, пожалуй, величайший из трубадуров, сокрушается по поводу утраты истинного духа рыцарства и проклинает любовь знати к потасовкам. Монах из Монтодона, а позднее и Пьер Карденал громко возмущаются из-за коррупции, царящей в Церкви, и из-за безбожности людей. В 1177 году граф Раймон V Тулузский обратился с письмом к главе капитула в Сито, в котором написал, что ересь проникла везде, что она вносит разлад в семьи, отрывает жен от мужей, сыновей от отцов, мачех от падчериц. Католические священники в огромном количестве поддаются коррупции, церкви пустуют. Он сам, писал принц, не в состоянии справиться с ситуацией, главным образом, из-за того, что многие из его подданных поддались влиянию ереси и увлекли за собой множество людей.
