История Индии - [22]

В Шотландии, как и в Индии, кража скота других кланов была и развлечением, и обычаем, а успех таких предприятий укреплял земную власть и указывал на божественное покровительство. Как и ведийские «раджанья», каждый глава клана шотландских горцев имел своего барда, подобного Кашкиванту. Его задачей было восхвалять мо1ущество и щедрость своего патрона и направлять магические силы в нужную сторону. В его обязанности также входило увековечивание генеалогии клана и его деяний в стихах, которые передавались из поколения в поколение. В ведийском обществе исходно роль поэта выполнял царский возничий. Эти функции не обязательно передавались по наследству или были закреплены за определенной общественной группой. Автор XI мандалы «Ригведы» открыто признает свое простое происхождение — что в более позднем кастовом обществе было бы немыслимым:

Я — поэт, папа — лекарь.

Мама — мельничиха.

С разными мыслями,

но (одинаково) стремясь к богатству.

Идем мы следом (за заработком),

как за коровами^{25}.

На северо-западе Шотландии, как и на северо-западе Индии, скот служил валютой, в то время как земля была общей для всего клана и его скота, не являясь чьей-то частной собственностью. В Шотландии такое положение вещей изменилось только под давлением роста населения и обнаружения того, что наилучший результат дает другой тип фермерского хозяйства, а именно производство шерсти. До этого ежегодные миграции на традиционные пастбища делали понятие границы территории расплывчатым, а зачастую и бессмысленным. Политическая преданность не была связана ни с определенным географическим местом, ни с институтами власти — она относилась только к членам наследственного клана во главе с вождем. При новом укладе и это изменилось, вождям пришлось искать себе иную роль. Возможно, такое же давление оказывалось и на ведийскую джану, и сходное приспособление к другому типу хозяйства — выращиванию зерна — потребовало более уважительного отношения к земле и праву собственности на нее.

Конечно, подобные аналогии могут быть ошибочны. У ариев во втором тысячелетии до нашей эры не было ни методик, ни рынков, подобных тем, что обеспечивали спрос на шотландскую говядину во 2-м тысячелетии н. э. Поэтому ни сжигание излишков продукции в религиозном экстазе, ни грандиозный обмен дарами, ни раблезианские пиры не были свойственны шотландцам. Однако географические и климатические особенности, из-за которых разведение скота было единственно выгодным в горных местностях Шотландии, сделали его наименее подходящим занятием в жарких поймах рек северной Индии. Хотя пастушеское скотоводство сохранилось в некоторых областях, таких как западный берег Джамны и в предгорьях Гималаев, долина Ганга требовала более интенсивного хозяйства и более оседлой жизни. Сравнения с другими человеческими обществами просто помогают определить тот характер отношений, который мог быть свойствен ведийскому обществу, и, возможно, представить его себе более вразумительно, чем просто на основании огромного количества ведийских гимнов.

Глава 3 ЛЕГЕНДАРНАЯ ЭПОХА 900–520 гг. до н. э

Трудясь на лоскутном одеяле долины Ганга, крестьяне нередко откапывают клады из медных предметов, а иногда целые медные слитки. Иногда в месте с кладами находят плохо обожженную и «несказанно сырую»^{26} охряную расписную керамику (ОРК). Ее фрагменты готовы рассыпаться от любого неосторожного прикосновения. Вряд ли эти медные клады относятся к позднехараппской культуре. Слишком далеко на восток простирается область их распространения, чтобы отнести их к культуре ведических ариев. Происхождение кладов пока остается загадкой. Считается, что они принадлежали странствующим кузнецам и торговцам, которые по непонятным для нас причинам в период до 1000 года до н. э. не забрали из тайников свое имущество.

Медным, да и железным изделиям, появившимся вскоре за медными, свойственна одна неприятная особенность. Никогда нет уверенности в том, что они первоначально были изготовлены в той форме, в которой их обнаружили археологи. Остроги и топоры «культуры медных кладов» могут оказаться переплавленными иглами и наконечниками стрел более ранних культур. Наличие в кладах медных слитков позволяет уверенно заявлять о том, что в эту эпоху уже велась активная торговля металлом.

Подобно металлам, мифы тоже шли в переработку. Переделанные и приукрашенные почти до неузнаваемости истории о реальных событиях использовались новыми поколениями в совершенно другом контексте и с совершенно другими целями. Это не касается разве что пласта ведической литературы. Как уже было замечено, ее форма и содержание играли слишком важную сакральную роль, чтобы допускать в них изменения. Иное дело другие, менее священные тексты, в том числе два великих эпоса.

И «Махабхарата», и «Рамаяна» сохранились в нескольких версиях, самые ранние из которых по крайней мере на пятьсот лет моложе ведических писаний. Сами ключевые их события взяты из периода, когда ничто, кроме «Ригведы», еще не было записано. Подобно тому как греческие мифы ассоциируются с именем Гомера, в этих историях традиционно делается акцент на чрезвычайную давность событий. Очень сильно различаются датировки войны в «Махабхарате» — точно так же, как и Троянской войны, — и едва ли эти даты теперь можно уточнить. Оба сюжета, к сожалению, в разное время ради пропаганды столь сурово были переделаны и дополнены таким количеством нравоучений и прочих довесков, что теперь под их слоем не разобрать первоначальных событий, как не узнать и датировки.