История и зоология мифических животных - [39]

Раненный, он из рук весло. Поразились герои,

Видя стрелу окрыленной.

Хотя комментаторы часто упоминают «бронзовые» перья стимфалийских птиц, надо думать, что бронзовыми были все же не перья целиком, а лишь их «наконечники» — недаром аргонавты сравнивают такое перо с «окрыленной стрелой». Птицы, судя по всему, были в принципе уязвимы, но слишком многочисленны — Амфидамант, знакомый с ними еще по Аркадии, предупредил аргонавтов, что при высадке на остров им не хватит полных колчанов, чтобы защитить себя. Тогда спутники Ясона решили повторить прием Геракла и воспользоваться пугливостью своих пернатых врагов. Они надели боевые шлемы с развевающимися гребнями, завели «страшный вопль» и стали бить копьями в щиты. Уловка удалась: птицы перепугались и улетели «к земным пределам за море и в горы». По пути они «свои перья во множестве слали героям», но греки соорудили над кораблем крышу из плотно подогнанных щитов, и никто из них не пострадал (кроме раненного в самом начале Ойлея).

Авторам настоящей книги не известно, вернулись ли стимфалийские птицы на свой остров. Не исключено, что вернулись, но популяция их с течением времени претерпела изменения. Сегодня на острове Гиресун гнездятся десятки видов пернатых, прежде всего бакланы и чайки, здесь же останавливаются перелетные птицы, и остров получил статус орнитологического заповедника.

В античном мире существовали чудовища, которых трудно отнести непосредственно к животному миру, потому что они могли менять облик и иногда представали перед лю

дьми в виде прекрасных женщин. Но они же бывали и страшными чудовищами, чья внешность, впрочем, почти не описана. Речь идет о Ламии и Эмпусе. Сведения об этих существах очень фрагментарны, не известно даже, были ли это видовые названия или имена. Некоторые авторы упоминают вполне конкретную деву Ламию, превращенную в зверя в результате своих любовных приключений. Некоторые говорят о ламиях как о виде вампиров и каннибалов. Об Эмпусе вообще почти ничего неизвестно, но писатель второго — третьего веков Флавий Филострат (дядя упомянутого выше Филострата Старшего) считал это видовым названием и в своей «Жизни Аполлония Тианского» писал об «одной из эмпус», которая относилась к существам, называемым ламиями (в русском переводе Е. Г. Рабинович — упырями).

Ламии, независимо от того, были они эмпусами или нет, изучены несколько лучше последних. Известны упоминания о Ламии, дочери Посейдона, — о ней пишет, например, Павсаний. Географ не сообщает о своей героине ничего порочащего, о ее уродствах или звериной сущности умалчивает; напротив, по его словам Ламия эта вступила в связь с Зевсом, а мы знаем, что царь богов был эстетом и выбирал для своих любовных утех самых красивых женщин, нимф и богинь. От этой связи родилась некая Сивилла, которая «из женщин… первой стала петь свои предсказания». Произошло это, как пишет Павсаний, «в самые древние времена», задолго до Троянской войны. Поскольку Сивилла, дочь Ламии, проживала в Ливии, можно предположить, что и сама Ламия обитала там же.

В схолиях к Аполлонию вскользь упоминаются две Ламии — ливийская и дочь Посейдона (хотя, с точки зрения авторов настоящей книги, это могло быть одно и то же лицо). В схолиях к Аристофану говорится, что Ламия была дочерью некоего Бела и Ливии.

Но независимо от того, жила ли возлюбленная Зевса в Ливии и была ли она дочерью Посейдона, судьба красавицы оказалась достаточно незавидной. Гераклит пишет: «Рассказывают, что, когда Зевс с ней соединился, Гера превратила ее в зверя, и что когда она безумствует, то вынимает глаза и кладет их в чашку, питается мясом и ест людей». Правда,

Гераклит был человеком с атеистической жилкой и поверить в превращение красавицы в зверя не мог. Он предложил свою версию происходящего (имея в виду, что Зевс и Гера тоже были царями, а не богами): «Было же, наверное, так. Так как Ламия была хороша собой, то царивший Зевс с ней соединился, а Гера, похитив ее, вырвала у нее глаза и забросила их в горы. Вследствие этого Ламия жила, бедствуя и нигде не находя помощи. Поэтому, когда она скиталась в одиночестве, немытая и неухоженная, можно было принять ее за зверя».

Диодор Сицилийский тоже сообщает вполне материалистическую точку зрения на Ламию, жившую в Ливии. Он считает, что это была царица, отличавшаяся исключительной жестокостью, отчего лицо ее приобрело звериные черты. Поскольку собственные ее дети умерли, то она, завидуя другим матерям, приказала отнимать у них младенцев и убивать их…

Но что бы ни думали по поводу Ламии материалистически настроенные философы, простые гречанки и римлянки, равно как и их дети, смертельно боялись страшного оборотня, который проникал в дома, чтобы воровать младенцев и пить их кровь.

Подробных описаний Ламии не сохранилось. Гораций упоминает, что она прожорлива и ест детей. Аристофан, тоже вскользь, упоминает, что у Ламии «грязь меж ногами». Живший предположительно во втором веке мифограф Антонин Либерал в «Метаморфозах» описывает Ламию как «чудовище огромной величины». Правда, из его текста не понятно, была ли это та самая дочь Посейдона, которая пострадала от ревности Геры, — Ламия Антонина обитала у подножия горы Парнас и носила еще и второе имя, Сибарида. «Это чудовище каждый день совершало вылазки и похищало с полей людей и домашний скот». Окрестные жители, не в силах избавиться от хищницы, обратились за помощью к оракулу и выяснили, что умилостивить Ламию можно, пожертвовав ей юношу «из числа граждан». Почему Ламия в своих гастрономических пристрастиях соблюдала сословные предрассудки, не вполне понятно. Но люди решили не рисковать и выполнили все в точности — они провели жеребьевку, и на смерть был обречен юноша Алкионей, единственный сын своих родителей, отличавшийся замечательной красотой. Это обстоятельство и спасло несчастного. Когда красавца вели к пещере, где обитала Ламия, его увидел некто Еврибат, немедленно воспылавший страстью к юноше. Он решил, «что будет чудовищным, если он не отобьет юношу силой, а позволит ему погибнуть жалкой смертью». Еврибат сорвал с Алкионея жертвенные венки и, возложив их себе на голову, сам отправился в пещеру. Там он схватил Ламию-Сибариду с ее ложа, вынес наружу и сбросил со скалы. Интересно, что сделал он это без особых проблем и даже, видимо, без применения оружия. Что же касается местных жителей, то они не только избавились от чудовища, но и приобрели источник пресной воды: когда Еврибат нес хищницу к обрыву, она ударилась головой о выступ скалы, «получила рану и сделалась невидимой, а из этой скалы забил источник, который местные жители называют Сибаридой».