История и легенды древнего Рима - [87]

Прежде всего — Тиберий. О нем Тацит говорит, что он не поощрял добродетель и ненавидел порочность. То есть во всем только «нет», кнут без пряника, отвращение к человеку как к таковому, ибо во всех он видел только недостатки, на хорошее не обращая внимания, и только ждал, когда же человек совершит что-то неподобающее. И уж тогда виновный за все заплатит, и прежние заслуги не в счет.

Согласно теории Эриха Фромма Тиберий — классический пример садо-мазохистской личности. Причина его жестокости в неуверенности и слабости. Если вспомнить его детство, властолюбие матери и положение «обиженного» пасынка, то становится ясно, что постоянное давление изуродовало душу Тиберия. Желание преодолеть зависимость и высвободить свое «я» из оков превратило Тиберия в садиста.

«Нет большей власти над другим человеком, чем возможность безнаказанно причинять ему боль и страдания и видеть при этом его незащищенность. В этом-то и лежит основная суть садизма — наслаждение своим полным господством и властью над другим человеком…» (Эрих Фромм).

«Что вам писать, почтеннейшие отцы сенаторы, или как писать, или о чем в настоящее время совсем не писать? Если я это знаю, пусть боги и богини нашлют на меня еще более тягостные страдания, нежели те, которые я всякий день ощущаю и которые влекут меня к гибели», — пишет Тиберий сенату с острова Капри (Тацит).

Возможно, у читателей может возникнуть впечатление, что Тиберия одолели муки совести. Но нет. Причина его страдания — невыносимое чувство одиночества.

Когда он был моложе, доводы разума притупляли его ненависть и презрение к людям. Разум подсказывал, что нельзя давать волю злобе. Он старался быть мудрым и справедливым правителем, даже если душа требовала чьей-то крови. Он одергивал льстецов — да он и не любил лесть — и делал вид, что его не задевают насмешливые стишки. Сам он был почтителен и с сенаторами, и с консулами. Но с каждым годом обиды накапливались, ненависть росла и сдерживать себя становилось все труднее. Все чаще страх потерять свою власть заставлял его убивать. Но смерти этих несчастных не приносили ему радости. Напротив — каждая смерть вызывала невыносимую боль: ведь он стремился безгранично властвовать над чужой жизнью и, убивая, терял эту власть.

Любимец народа Германик, — этакий идеальный герой, чьи заслуги явно преувеличены, чей образ похож на легенду. Он старается честно исполнить свой долг, человек скорее прошлого, чем будущего, прекрасный семьянин, преданный полководец принцепса, поэт. Молва приписывает ему республиканские убеждения. Но вряд ли этот человек способен изменить судьбу народа. Странные мечты о республике, как фантомы, еще долго будут бродить по Риму, становясь все более несбыточными. Германика нельзя заподозрить в попытке захватить власть: никогда он не пытался любовь легионов повернуть против Тиберия. Да дядя-принцепс Тиберий вряд ли его всерьез подозревал. Властелин Рима примитивно завидовал Германику. Не военной славе Германика — Тиберий и сам во времена Августа одержал немало побед, — а обаянию молодого полководца, его умению держаться, и главное, той любви, которую народ питал к Германику — наверняка (считал Тиберий) незаслуженной. Ведь он, Тиберий, куда умнее, и как полководец — талантливее, и как политик — прозорливее. Но почему-то не любим. Хоть умри, не любим, и всё.

Мать Тиберия и вдова Августа Ливия. В молодости — женщина божественной красоты и до самой смерти — необыкновенного ума; интриганка, способная на любые поступки, чье властолюбие не сможет насытиться никогда. Она была «хорошей помощницей в хитроумных замыслах мужа» (Тацит), однако сам Август опасался Ливии и заранее составлял планы бесед с женой, дабы не сказать что-нибудь лишнее.

Супруга Германика Агриппина. Она тоже честолюбива, дерзка, надменна, но вряд ли достаточно умна, и уж никак не хитра, и не способна плести интригу, скрывать свои чувства и льстить. Все, что она может — это устроить скандал, вызвать раздражение и ничего не добиться. Вот она приходит к Тиберию просить за подругу, но просит дерзко, неумело, не желая унижаться: она требует — не просит. А Тиберий в ответ ехидно цитирует греческий стих: «Ты, дочка, считаешь оскорблением, что не царствуешь». Женщину с характером Агриппины такие обвинения должны привести в бешенство, вызвать поток гневных воплей, которые легко квалифицировать как измену и заговор.

Сеян — префект претория. Человек более чем скромного положения, задумавший если не стать принцепсом, то хотя бы быть вторым человеком в государстве. Дамский угодник и человек без стыда и совести, сумевший протоптать дорожку к сердцу Тиберия. После того, как Сеян своим телом заслонил принцепса от падающих камней — во время обеда в гроте случился обвал, — доверие к нему Тиберия стало практически безграничным.

Германик и Сеян — как два гения Тиберия, один добрый, другой злой.

Вот действующие лица разыгранной во времена Тиберия драмы. Все герои так и просятся на страницы грандиозного романа. Но Тацит писал все же историю, а не литературное произведение. Грейвз влил в страницы «Анналов» Тацита потоки черной краски, и вообразил, что добавил занимательности своему роману «Я, Клавдий».