История и антиистория. Критика «новой хронологии» академика А.Т. Фоменко - [37]
Нам приходится просить извинения у читателя за повторение некоторых элементарных сведений,[36] но тут нужно их припомнить, хотя бы вкратце. Как известно, в основе нашего летосчисления лежит так называемый юлианский календарь, введенный в Риме Юлием Цезарем с 1 января 45 г. до н.э. Этот календарь основан на солнечном годе, продолжительность которого принимается за 365 дней, а так как действительная длина солнечного (тропического) года превышает указанную приблизительно на 1/4 суток, то для выравнивания календаря применяется система високосных годов, подвергшаяся впоследствии (в 1582 г.) уточнению (после чего реформированный юлианский календарь получил название григорианского).
Римский доюлианский календарь был одним из тех, о которых Бикерман (ук. соч., с. 46) пишет, что они «расходились с солнцем, не совпадали с фазами Луны и отличались друг от друга». Достаточно сказать, что Цезарю пришлось прибавить к году, предшествовавшему реформе, «90 дней для того, чтобы месяцы вновь совпали с соответствующими временами года» (там же, с. 42). Случись в этот период затмение, его календарная дата в самый момент события оказалась бы смещенной относительно астрономической на целое время года (т. е. по логике авторов брошюры оно «опровергалось бы астрономией» и подлежало бы списанию в Средние века). Но так, видимо, и бывало не раз (см. там же, с. 41). Для подгонки гражданского года к солнечному римляне до юлианской реформы пользовались добавлением вставного месяца (интеркалацией), которое было частым, но не регулярным, так как всякий раз определялось решением жреческой коллегии, ведавшей календарем, а оно было подвержено воздействию внешних обстоятельств, в результате чего римский календарь оказывался «блуждающим». Таким образом, римляне (как и вообще древние) были вынуждены пользоваться двойным счетом времени: по официальному календарю и по солнечному году (определяемому по солнцестояниям, движению звезд и т. п.). Второй способ позволял отсчитывать время лишь внутри года, но и в официальном календаре не было точки отсчета лет, год устанавливался по именам магистратов и отсчитывался от какого-либо известного события. Не вдаваясь в подробности, скажем, что такой счет лет вносил свои неправильности в хронологические расчеты, не говоря уже о трудностях перевода даты с одного календаря на другой. А ведь реформа Цезаря не унифицировала летосчисление даже в пределах Римской империи. На местах юлианский год вводился постепенно, местные календари существовали рядом с ним веками.
Известным шагом на пути к унификации хронологии явилась эра Диоклетиана (с 284 г.) Диоклетиан, собственно, ввел в Египте счет времени по юлианским консульским годам, но астрономы и астрологи, которые прежде пользовались старым египетским календарем, стали считать время по годам царствования самого Диоклетиана и продолжали это делать при последующих императорах. Распространению эры гонителя христиан Диоклетиана парадоксальным образом способствовали сами христиане, «потреблявшие ее при вычислении дня пасхи. В VI в. при составлении новых таблиц ими были использованы таблицы александрийской церкви, составленные на основе эры Диоклетиана, но ненавистное имя было изгнано; счет начали вести от даты, отождествленной с „воплощением” Христа (532 г. по этому счету следовал за 247 г. эры Диоклетиана)».
Таким образом, — заключает Бикерман (с. 76), — наше летосчисление просто является продолжением римского. Следовательно, все древние датировки, которые прямо или косвенно могут быть соотнесены со счислением по годам правления Диоклетиана, могут быть переведены в даты по юлианскому летосчислению.
Какое отношение имеет этот затянувшийся экскурс к предлагаемой нам «статистике древних затмений»? Полагаем, — прямое. В самом деле, представим себе любую расположенную в хронологической последовательности серию датировок, обоснованных историческими данными, которая охватывала бы время с IV или V в. до н.э. по VI в. н.э. Простое соотнесение такого ряда с датами юлианской реформы календаря и начала Диоклетиановой эры покажет, что составляющие этот ряд датировки не однородны по возможной точности и что степень возможной точности в большой мере связана с местом той или иной датировки в нашем ряду. Ясно, что датировки событий, относящихся ко времени после Диоклетиана (как в нашем случае датировки затмений группы Б) должны легче ложиться в юлианские годы по его эре. Для событий, предшествующих юлианской реформе (а точнее — ее широкому распространению и установлению определенной эры), идентификация таких дат будет представлять значительные (иногда очень значительные) трудности, поскольку здесь речь пойдет о переводе разнородных хронологических сведений источников в систему отсчета, более позднюю, чем сами эти сведения. Допуски здесь неизбежны. И, если мы наложим на наш ряд датировок параллельный ряд астрономических сведений, которые могут быть использованы (в тех не частых случаях, когда это возможно, как, скажем, при датировках затмений) для уточнения сведений
