История Хэйкэ - [31]

Достигший уже семидесятилетнего возраста Тоба Содзё был одним из многочисленных сыновей блестящего и своенравного придворного, прославившегося в свои дни авторством хроники. Какуё унаследовал значительное состояние, духовный сан принял, будучи довольно молодым, но вскоре обнаружил, что монашеская жизнь ему не по вкусу. И тогда, пренебрегая обязанностями, он начал получать удовольствие от своей склонности к живописи. Из-под его кисти появлялся свиток за свитком: плоды язвительного ума, полные сатиры и насмешек. Ничего подобного прежде не бывало; его глаз, воспринимающий критически этот суетный мир, видел людей в их сходстве с животными – обезьянами и зайцами, участвующими в скачках, барсуками в одеждах монахов, важными лягушками в венцах. Его кисть изображала пороки духовенства, экстравагантную нелепость аристократов, их фантастические суеверия, борьбу за власть среди чиновничества и все глупости и пороки человечества.

Однажды поглощенному живописью настоятелю слуга доложил о госте. Отложив кисть и прибор для туши, Тоба Содзё вышел принять посетителя, юного стражника из Приюта отшельника Сато Ёсикиё.

– Завидую я вашей жизни, ваше преподобие. Всякий раз, приезжая к вам с визитом, я убеждаюсь, что человеческая жизнь должна проходить рядом с природой.

– Зачем же завидовать? – отозвался Тоба Содзё. – Я не понимаю, почему вы не выберете ту жизнь, которая для вас наиболее желательна.

– Легче сказать, чем сделать, ваше преподобие.

– Тот, кто живет в горах, тоскует по городу, а городскому жителю хотелось бы жить в горах, – посмеиваясь, заметил настоятель, – и ничто никогда не устраивает всех…

– О, ваше преподобие, рисунки улетают – ветер!

– Эти клочки бумаги? Не обращайте внимания. Лучше скажите: вы приехали сюда любоваться кленами и сочинить одно-два стихотворения?

– Нет, ваше преподобие, я здесь по пути в храм Ниннадзи по делам, имеющим отношение к императорскому паломничеству.

– Да? Просто поразительно, как его величеству не надоест смотреть все эти скачки. Я бы не удивился, если б человеческая раса превратилась в стаю пороков, бегущих сломя голову, а стражники стали бы табуном диких норовистых лошадей. Вот действительно пугающая мысль!

Тоба Содзё резко повернулся в сторону задней комнаты и позвал:

– Эй, парень, созрела ли хурма, о которой я спрашивал? Принеси несколько штук моему гостю.

Ответа не было, но из задней части дома донесся слабый шепот нескольких голосов. Затем к веранде приблизился появившийся из-за угла дома юноша. Несколько камнетесов, живущих поблизости, сообщил он, пришли перепуганные и рассказали, что утром видели странного одичавшего мужчину, который бродил босым по соседним горам. На его кимоно не хватало одного рукава. Они украдкой наблюдали за его передвижениями, последовали за ним и видели, как он исчез в густых зарослях и спрятал там довольно крупный предмет, которым, по всей видимости, дорожил. Заметив приближавшихся камнетесов, это существо моментально скрылось в глубине леса на Такао.

– Ну и что? – воскликнул настоятель. – Зачем беспокоиться по пустякам? Ты думаешь его найти?

– Нет, не то чтобы… Но камнетесы возбужденно обсуждают, не стоит ли его схватить. Они думают, что он разбойник.

– И пусть его, пусть. Сейчас трудное время и даже разбойникам нужно жить. Его будут кормить, если посадят за решетку, но что будет с женой и детьми этого бедолаги? Не так ли, Ёсикиё?

Но Ёсикиё, видимо пораженный какой-то мыслью, отсутствующим взглядом уставился на затянутую облаками вершину горы Такао. Он собирался ответить, но передумал и вместо этого, извинившись за свой долгий визит, быстро покинул усадьбу.

Золотисто-красные плоды хурмы, те, которые не съели птицы, висели на фоне осеннего неба, и звуки стамесок камнетесов разносились безучастным эхом между облаками, накрывшими вершину горы.

Глава 6. Мальчик с бойцовым петухом

Уже появилась изморозь, и можно было услышать визгливые крики сорокопута. Желтые и белые хризантемы, которые сорняками цвели у дороги, начинали сморщиваться. В воздухе появилась какая-то унылость.

– …Дайте взглянуть. Разве это подходящее место для дома аристократа – на окраине города, в окружении разваливающихся лачуг простолюдинов?

Стоял солнечный октябрьский день, теплый, будто весенний, и Киёмори брел по Седьмой улице с письмом от своего отца к чиновнику из правительства Фудзивары Токинобу в Центральное хранилище, где тот служил. Прибыв туда, Киёмори узнал у младшего служащего, что названный господин совсем недавно отправился в Ведомство наук и образования, чтобы навести там некоторые справки. Получив совет поискать его в библиотеке, Киёмори пустился в путь к Ведомству, расположенному в нескольких шагах от Императорской академии и от Центрального хранилища. Однако там ему сказали, что Токинобу их уже покинул, правда, служащий не только осмелился сообщить, что пошел он домой, но даже дал адрес Токинобу на Седьмой дороге, поэтому Киёмори направил свои стопы туда.

Киёмори ужаснули грязные улицы и убожество тех мест, где он оказался. Ему не встречалось ничего, что напоминало бы особняк. Ни внушительных ворот, ни величественных строений, так гармонично сочетающих стиль династии Тан с исконной архитектурой, характерных для центральной части столицы, где веками располагались правительственные учреждения, дворцы знати и особняки сильных мира сего. Этот район на окраине столицы и кварталы за широкими дорогами немногим отличались от чистого поля с разрозненными поселениями, где оружейники, изготовители бумаги, дубильщики и красильщики следовали своему призванию. Последние осенние дожди затопили улицы, превратив их в речушки и ручейки, в которых уличные мальчишки ставили силки на бекасов или ловили карпов, разжиревших на выброшенных на дорогу экскрементах.