История гражданской войны в СССР. Том 4 - [43]

На многих предприятиях и приисках в глухих местах Сибири имелись лавки от хозяев. Такие лавки являлись монопольными поставщиками продовольствия и других товаров рабочим. Товары в них были самые недоброкачественные, но продавались они втридорога. С помощью этих лавок капиталисты забирали у рабочих последние копейки.

В то время как заработная плата снижалась, цены на продовольствие и промышленные товары неудержимо росли. По явно преуменьшенным статистическим данным колчаковского правительства, с апреля 1918 по апрель 1919 года цены на продукты питания возросли в три — пять раз, на спички, керосин, мыло — в пять с половиной раз. С апреля 1919 года цены на продукты и предметы первой необходимости стали расти еще более быстрыми темпами. Даже колчаковский министр труда Шумиловский вынужден был признать, что зачастую рабочим приходится сидеть на полуголодном или просто голодном минимуме.

Еще хуже было положение безработных, число которых быстро росло в связи с прекращением работы не только отдельных заводов, но и целых отраслей промышленности.

Дикий произвол капиталистов поддерживался колчаковскими властями и интервентами. Рабочие организации были разгромлены. Категорически запрещались собрания, митинги, стачки, демонстрации, даже явно экономического характера. За участие в демонстрациях или забастовках трудящихся беспощадно расстреливали. Нередко забастовавших рабочих объявляли призванными в армию и с ними, если они продолжали забастовку, поступали как с уклоняющимися от военной службы. В июле 1919 года забастовали матросы коммерческого флота во Владивостоке, требуя повышения заработной платы. Комендант крепости объявил тогда всех моряков призывных возрастов мобилизованными и под угрозой смертной казни обязал их приступить к работе.

За неповиновение администрации рабочих подвергали избиениям и тюремному заключению. Рабочих Кушвинского завода на Урале пороли розгами за опоздание или невыход на работу. Порка, как во времена крепостного права, стала обычным способом расправы. Особенно усердно она практиковалась японскими интервентами и их прислужниками — семеновцами на Забайкальской и Амурской железных дорогах.

Крайне тяжелым стало и положение трудового крестьянства. Колчаковская аграрная политика проводилась в интересах помещиков и кулаков. Но, чтобы не оттолкнуть от себя крестьянство, Колчак вынужден был прибегать к демагогическим приемам, поощряя частнособственнические устремления крестьянства. Это делалось путем обещания раздать крестьянам казенные земли, путем насаждения отрубного и хуторского хозяйства, укрепления принципа частной собственности на землю. Выдвигая этот принцип как основу основ аграрной политики, колчаковское министерство земледелия в докладной записке правительству в апреле 1919 года писало:

«Институт мелкой частной собственности лучше всего может создать ту твердую многочисленную массу, наличность и значение которой в государстве является залогом его спокойного развития и отсутствие которой делает неустойчивой всякую форму его бытия» [97].

Наряду с этим колчаковцы насаждали в Сибири и на Дальнем Востоке помещичье землевладение, раздавая земли офицерам и чиновникам.

8 апреля 1919 года колчаковское правительство приняло так называемую «Декларацию Российского правительства» по земельному вопросу, в которой, предоставляя право собрать урожай тем, в чьем пользовании в данное время находилась земля, оно в то же время предупреждало, что, «впредь никакие самовольные захваты ни казенных, ни общественных, ни частновладельческих земель допускаться не будут и все нарушители чужих земельных прав будут предаваться законному суду» [98].

Аграрная политика колчаковского правительства по существу была продолжением аграрной политики царского министра Столыпина. Она грубо попирала интересы трудового крестьянства, положение которого становилось все более тяжелым. Колчаковское правительство отбирало у крестьян переданные им Советской властью земли. Подлежали немедленному возврату монастырские и церковные земли, бывшие кабинетские и казенные, а равно и земли, принадлежавшие до революции иностранным и русским горнопромышленникам.

Колчаковцы проявляли особую заботу о зажиточной верхушке уральского и сибирского казачества. Колчак гарантировал казацкой верхушке неприкосновенность казачьих территорий. Кулакам-казакам предоставлялись разного рода льготы, привилегии в области самоуправления, выдавались значительные ссуды. В то же время трудовому крестьянству припомнили даже недоимки, оставшиеся от времен царизма. За неуплату недоимок отбирали последнее имущество. Общая сумма налогов и сборов с населения непрерывно возрастала Так, если в январе 1919 года она составляла 8 764 688 рублей, то уже к маю того же года 20 455 268 рублей. Вся тяжесть налогового бремени ложилась на трудящихся города и деревни. Только во второй половине 1919 года колчаковское правительство взыскало с населения: прямых налогов — 29 064 552 рубля, косвенных налогов — 46 160 000 рублей, то есть всего более 75 миллионов рублей.

Но не только от налогов и всевозможных поборов страдали крестьяне. Их насильно сгоняли на различные принудительные работы и разоряли многочисленными повинностями. Одна за другой следовали конфискации и реквизиции. У крестьян забирали лошадей, хлеб, фураж, скот, птицу. Только в одном Шадринском уезде на Урале у крестьян было отобрано около пяти тысяч лошадей. Забирали крестьянские телеги и упряжь. Совершались подворные обходы, при которых отбирали обувь, одежду и хозяйственный инвентарь.