История гражданской войны в СССР. Том 2 - [201]
В той же сводке указывалось, что в Баку большевики назначили своих комиссаров во все военные учреждения. «Последнее мероприятие, — говорилось в сводке, — вызвало сочувствие среди большинства солдат»[637].
В дальнейшем сводки штаба Кавказского военного округа регистрировали усиливающееся влияние большевиков в гарнизонах Тифлиса, Владикавказа, Георгиевска, Петровска, Эривани, Сарыкамыша и других городов. Великая пролетарская революция и здесь находила горячий отклик. Как отмечает одна из сводок, солдаты чутко прислушивались к происходящим в столицах событиям.
Вместе с тем особенности Кавказского фронта налагали свой отпечаток на развитие здесь революционных событий. Обстановка, в которой находились русские солдаты на этом фронте, была иная, чем на других фронтах. Население прифронтовой полосы и глубокого тыла принадлежало к разным национальностям. Быт и язык этого населения были чужды русским солдатам. В прошлом самодержавие разжигало вражду как среди национальностей этого края, так и русских к ним. Русские солдаты чувствовали себя здесь чужими. Да и местное население не питало к ним доверия. В лице русской военщины оно видело лишь гнёт и порабощение. Среди солдат Кавказской армии родилось требование: «Скорее домой!» — в Россию, где шёл последний бой с помещиками и другими эксплуататорскими классами. Туда спешили и солдаты. Даже нестроевые части вооружались. «В армии появился новый вид психоза, — сообщал командующий Кавказской армией генерал Одишелидзе главнокомандующему фронта генералу Пржевальскому, — повальное требование оружия всеми нестроевыми частями и командами»[638].
11 ноября в Тифлисе образовался «Закавказский комиссариат» — контрреволюционное объединение грузинских меньшевиков и других мелкобуржуазных партии Закавказья. С помощью большевиков, солдаты фронта быстро разобрались в классовом характере комиссариата. «Требующими оружие командами обыкновенно выставляется следующий мотив: закавказское правительство отделилось от России, оружие же русское, а потому его нужно вывозить в Россию»[639], — так говорили со слов солдат офицеры. Командующий VI Кавказским корпусом доносил в штаб фронта, что 18-й Кавказский стрелковый полк явно стал на сторону большевиков. Он постановил:
«Не признавать Кавказский краевой Совет (Закавказский комиссариат), а подчиняться Ленину, которому идти на помощь»[640].
Таково было настроение солдат Кавказского фронта. Контрреволюция и здесь не могла найти себе опоры.
Ставка принимала лихорадочные меры, чтобы приостановить победное шествие революции на фронте. В Ставку стекались руководители разбитых в Петрограде соглашательских партий.
4 ноября в Могилёв прибыли бывший военный министр Временного правительства Верховский и члены Центрального комитета партии эсеров Чернов, Фейт, Шохерман, Несколько позднее сюда же явились Гоц, Скобелев и др. К этому времени «Ставка кишмя кишела разного рода бывшими, будущими и жаждущими быть…» государственными деятелями. Непрерывно являлись то члены общеармейского комитета, то представители организаций, то всякие прочие «люди с планом»[641].
Там же находились и представители иностранных миссий. Союзные дипломаты диктовали свои условия Ставке. Отказавшись признать советское правительство, они начали сноситься непосредственно с Духониным, подчёркивая этим, что Ставка является для них единственным органом власти.
Общеармейский комитет и приехавшие в Ставку эсеро-меньшевистские главари в единении с контрреволюционным генералитетом решили противопоставить Совету народных комиссаров новое правительство, организованное в Ставке.
В ночь на 8 ноября из Ставки от имени общеармейского комитета армейским организациям фронта была разослана телеграмма с предложением «действующей армии в лице её фронтовых и армейских комитетов взять на себя инициативу создания власти»[642]. Комитет предлагал наметить кандидата на пост министра-председателя.
«Со своей стороны, — говорилось в телеграмме, — общеармейский комитет выдвигает на этот пост кандидатуру вождя партии социалистов-революционеров Виктора Михайловича Чернова»[643].
Вечером 8 ноября Чернов уже выступал в здании Могилёвского Совета, как кандидат на пост премьера. Могилёв готовился стать вторым Версалем.
«Министерский».
Карикатура В. И. Дени.
Но без поддержки армии нечего было и думать о борьбе с советской властью. Солдатские массы не хотели воевать за чужие интересы. Они готовы были продолжать борьбу с немцами, если этого потребуют интересы народа. Они готовы были грудью стать за советскую власть, но не продолжать войну за интересы капиталистов. Контрреволюция решила сыграть на этой жажде солдат кончить антинародную войну. Ставка попыталась взять в свои руки инициативу заключения мира с Германией. Дело, таким образом, шло вовсе не об удовлетворении народных чаяний, а о том, чтобы, обманув солдат обещанием близкого мира, свалить советскую власть.
Контрреволюционная кампания на фронте развернулась под лозунгом, уже потерпевшим крушение в Петрограде, — организации «однородной социалистической власти», которая-де одна только в состоянии дать немедленный мир.
