История Гражданской войны в США. 1861–1865 - [11]
Неготовность южан к войне была сопоставима с неготовностью северян, только трудности с обеспечением войск оружием и боеприпасами у них были намного сложнее. Они привыкли приобретать порох на пороховых заводах северных штатов. Теперь им нужно было организовать его производство у себя. Имея меньше денег и худший кредит, они испытывали трудности с приобретением необходимого за рубежом. Более того, блокада вскоре стала серьезным препятствием для их коммерческой деятельности. 3 мая генерал Скотт написал: «Мы очень надеемся, что вскоре начнется надежная операция по полной блокаде портов Атлантики и Мексиканского залива».[87] Миссис Чеснат, которая 16 июля ужинала с Джефферсоном Дэвисом в Ричмонде, записала в дневнике: «Нам нужно больше оружия, но блокада уже начинает становиться помехой». Военному министру конфедератов Уокеру явно не хватало умения общаться с людьми, и его переписка с губернаторами содержит гораздо больше колкостей, чем было бы желательно для члена нового правительства в перспективе длительного конфликта. С другой стороны, Дэвис в административных навыках первоначально превосходил Линкольна. Его обучение в Вест-Пойнте, участие в войне с Мексикой и эффективная работа в военном министерстве на протяжении четырех лет дали возможность хорошо освоить военные тонкости, которые Линкольну теперь предстояло постигать с мучительными усилиями. Ли, как командующий виргинскими военными силами, оказался эффективным помощником губернатора штата в Ричмонде, городе, которому было предназначено стать важнейшим военным оплотом Конфедерации; будучи склонен переоценивать силы противника (что было характерно для обеих сторон), он, как и губернатор Айовы, считал, что северяне гораздо лучше вооружены.[88]
Внимательно изучая конфиденциальную корреспонденцию Юга и Севера в период между бомбардировкой Самтера и сражением при Булл-Ран, поражаешься неподготовленности обеих сторон и вообще контрастом между состоянием военной подготовки к войне в нашей стране и Европе. В 1870 году французский военный министр сообщил императору и своим коллегам о том, что Франция готова, и более чем готова, а перед комиссией законодательного корпуса заявил: «Мы готовы настолько, что даже если война продлится два года, нам не придется искать и пуговицы для гамашей». За десять дней он организовал переброску по железной дороге к границе почти 200 000 человек с пушками, лошадьми и боеприпасами. В то же время Бисмарк интересовался у Мольтке: «Каковы наши шансы на победу?» Мольтке отвечал: «Полагаю, мы им ни в чем не уступаем, с оговоркой, что никто не может предсказать исход великой битвы». Он также отметил, что «быстрое столкновение в целом для нас более благоприятно, чем его отсрочка». Меньше чем за три недели Мольтке сосредоточил на границе с Францией армию, численностью более чем вдвое превосходящую французскую.[89]
Если бы Север или Юг подготовились хотя бы столь же слабо, как Франция (не говоря уж о том, что проделал ее противник), то они смели бы все на своем пути. Если бы у Юга и Севера была такая совершенная организация, как у Пруссии, война могла оказаться намного короче. Но прусская военная система в Соединенных Штатах была невозможна, а если и возможна, то не считалась необходимой. Американцы, как афиняне времен Перикла, предпочитают «встречать опасности скорее по свойственной нам живости, нежели в силу привычки к тягостным упражнениям».[90]
В обращении к своему конгрессу Дэвис 29 апреля подчеркнул, что призыв Линкольна к набору 75 000 добровольцев был объявлением войны Конфедерации и попросил разработать меры для ее защиты. Утверждая, что каждый штат суверенен и «в конечном итоге единственный судья как своим ошибкам, так и способам и мерам по их исправлению», он оправдал сецессию и образование Конфедеративных Штатов. «Мы считаем, что наше дело абсолютно правое, – заявил он. – Мы просим лишь оставить нас в покое; те, у кого никогда не было власти над нами, не имеют права требовать подчинения силой оружия. Таким образом, мы будем, мы должны сопротивляться до последней возможности». Дэвис как президент был обязан извлечь максимум из ситуации, к которой относился с глубокими опасениями. Он был противником войны и хотел, чтобы его братья-южане вели себя менее опрометчиво. В конце июня миссис Чеснат имела с ним беседу продолжительностью около часа, в ходе которой он проявлял «печальную сдержанность». «Тон его не был жизнерадостным». Он предчувствовал длительную войну, издевался над бахвалами, кричавшими, что «каждый южанин равен трем янки. Только глупцы, – продолжал он, – сомневаются в мужестве янки или в их готовности сражаться, когда они посчитают это необходимым».
