История города Москвы - [237]

Правда, что Берсень отстаивалъ ветхозавѣтную старину. но старину съ извѣстной стороны очень добрую, которая, быть можетъ, не допустила бы развиться такому государственному безобразію, какимъ явился свирѣпый самовластитель и губитель Иванъ Грозный.

Новое поведеніе государя, не ограниченное правомъ боярской Думы и Совѣта, являлось, по убѣжденію бояръ, зловредной новостью, которая въ боярской же средѣ естественнымъ, вполнѣ логическимъ путемъ привела къ общей Смутѣ и чуть не къ погибели Государства.

Какъ бы ни было, но за такія разсужденія и обсужденія Берсень попалъ въ опалу. Въ 1523 г. у него былъ отнятъ его дворъ, на которомъ тогда была помѣщена княгиня Шемячичева, жена послѣдняго удѣльнаго Сѣверскаго князя, внука знаменитаго Дмитрія Шемяки, коварно призваннаго въ Москву и посаженнаго въ оковахъ въ тюрьму.

Затѣмъ зимой въ 1525 г. умный человѣкъ былъ казненъ, отсѣкли ему голову на Москвѣ-рѣкѣ, вѣроятно у Живого (Москворѣцкаго) моста, гдѣ обыкновенно совершались такія казни.

И по смерти Берсеня дворъ его сохранялъ за собою значеніе крѣпостной тюрьмы. Въ 1537 г. на этотъ же дворъ посадили подъ стражу княгиню несчастнаго князя, родного государева дяди, Андрея Ивановича и съ его малолѣтнымъ сыномъ Владиміромъ, при чемъ бояре Андрея были пытаны и помѣщены въ самой башнѣ, «въ наугольной Беклемишевской стрѣльницѣ«Самъ князь Андрей былъ посаженъ въ дворцовой полатѣ у церкви Рождества Ивана Предтечи у Боровицкихъ воротъ, гдѣ и скончался страдальческою смертію, какъ неизбѣжная жертва воцарявшейся государственной идеи. Какъ извѣстно, и сынъ Андрея, Владиміръ, тоже, какъ и его отецъ, явился помѣхою для цѣлей Грознаго Царя.

Можно полагать, что дворъ Беклемишева находился неподалеку отъ двора Тимоѳей Вас, который жилъ вблизи своихъ Тимоѳеевскихъ воротъ, а Беклемишевъ въ углу Кремля, вблизи наугольной башни, — оба по восточной линіи Кремлевской стѣны. Возлѣ Беклемишева, по южной линіи этой стѣны, находился дворъ Угрѣшскаго монастыря, Угрѣшскій дворъ, съ церковью во имя св. Петра митрополита.

Быть можетъ, этотъ дворъ занялъ то самое мѣсто, на которомъ былъ садецъ Подольный Алексѣя митрополита, который онъ отказалъ по духовному завѣщанію св. Михаилу въ Чудовъ монастырь. Впослѣдствіи монастыри могли помѣняться своими владѣніями, и на мѣстѣ сада устроилось монастырское Угрѣшское подворье.

Въ 1479 г. сент. 9 отъ этого подворья начался обычный для Кремля опустошительный пожаръ. Въ 6-й часъ ночи, по нашему счету въ 12-мъ часу ночи, когда всѣ спали и никто не чаялъ пожара, загорѣлись поварни этого подворья, находившіяся за Кремлевскою стѣною на берегу Москвы-рѣки; отъ нихъ загорѣлась городовая настѣнная кровля, а затѣмъ и хоромы внутри города. Изъ Зарѣчья уже начали кричать, что городъ горитъ, а въ городѣ спятъ, никто не видитъ. Горѣло всю ночь и 4 часа дня. Подоломъ погорѣло по дворъ Коломенскаго владыки да по дворъ боярина Ѳедора Давыдовича, находившіеся близь Тайницкихъ воротъ. Горою погорѣло по соборныя церкви; погорѣлъ весь уголъ Кремля къ юго-востоку.

Самъ великій князь и сынъ его во всю ночь и 4 часа дневныхъ, не ссѣдаючи съ коней, своими руками разметывали строенія и тушили пожаръ.

Въ 1562 г. на Угрѣшскомъ дворѣ былъ посаженъ въ опалѣ бояринъ Иванъ Дмитр. Бѣльскій за то, что хотѣлъ отъѣхать въ Литву.

Угрѣшское подворье на этомъ мѣстѣ существовало и въ концѣ ХVІІ ст., но церковь Петра митр. въ это время находилась уже устроенною въ городовой стѣнѣ, въ башнѣ, о чемъ упоминаеть опись Кремлевскихъ стѣнъ 1667 г. Когда послѣдовало такое устройство церкви, свѣдѣній не имѣемъ. На Годуновскомъ чертежѣ одноглавая церковь стоитъ на Подолѣ передъ подворьемъ. Быть можетъ, она перенесена на Кремлевскую стѣну въ башню уже послѣ пожара въ 1626 г. Она упразднена по случаю предполагавшейся постройки воображаемаго Дворца въ 1770-хъ годахъ.

По писцовымъ книгамъ 1639 г. подворье подъ именемъ Никольскаго занимало пространство въ 9 сажень въ квадратѣ; потомъ, въ 1657 г., къ этому пространству съ одной стороны оказалась прибавка въ 4 саж.

Въ разстояніи 30 саж. оть Угрѣшской башня прямо къ сѣверу въ ХV ст. стояла и донынѣ существующая на томъ же мѣстѣ, хотя и въ новомъ видѣ, церковь Константина и Елены, впервые упоминаемая по случаю пожара въ 1470 г. До 1651 г. она была деревянная. Въ этомъ году было повелѣно соорудить ее каменную, но исполнилось ли это повелѣніе, неизвѣстно.

Спустя 40 лѣтъ, въ 1692 г., дек. 4, патріархъ Адріанъ совершилъ ея освященіе, послѣ возобновленія или послѣ постройки вновь, также неизвѣстно.

Въ пожаръ 1737 г. церковь обгорѣла и снаружи и внутри и была возобновлена, а потомъ въ 1756 г. снова производилось возобновленіе ея иконостаса, стѣнописи и всей внутренней обдѣлки.

Въ началѣ XVII ст. (1621 г.) вокругъ церкви расположены были дворы соборныхъ священиослужителей, во главѣ съ протопопомъ Успенскаго собора, примыкая къ зданію церкви и къ ея кладбищу въ такой тѣснотѣ, что отъ алтарей до тѣхъ дворовъ оставалось пространства всего на 3 саж.

Возлѣ этихъ дворовъ, примыкая къ межѣ церковнаго кладбища, находилось подворье Данилова монастыря, упоминаемое съ 1616 г., когда оно занимало мѣсто вдоль 10 саж., поперекъ 7 саж. Время отъ времени эта мѣра измѣнялась, увеличиваясь или уменьшаясь въ тѣхъ или другихъ концахъ на 2, на 3 саж. Въ 1680 г. это пространство указано вдоль на 11 саж., поперекъ на 9 саж. Въ 1688 г. о Даниловскомъ подворьѣ упомянуто, какъ о бывшемъ на томъ мѣстѣ. Вѣроятно, монастырь въ зто время ходатайствовалъ о возвращеніи ему стараго его мѣста, почему въ 1689 г. ему дана выпись на дворовую землю въ той же мѣстности подъ горою.