История географических карт - [166]

После столетий движения ощупью, после многочисленных проб и ошибок, наконец была подготовлена сцена для раскрытия точной картины мира. Оставалось только построить ее. Форма и размеры Земли выяснены с достаточной достоверностью; топографическая съемка и геодезические методы достигли высокой степени точности; международная наука разработала и ввела всеобщую «естественную» систему мер и весов; установлена стандартная система счета времени и измерения долготы. Конечная цель всей картографии – стандартная карта мира – была где-то совсем рядом, буквально «за углом».

Картографическая наука достигла зрелости около 1890 г.; именно в этот момент, впервые в истории, человечество оказалось морально готово – и, конечно, научно обеспечено – к тому, чтобы думать и действовать на основе терминов глобальной картографии. Решительный момент наступил в 1891 г. В Берне в Швейцарии молодой человек по имени Альбрехт Пенк, профессор географии Венского университета, вышел на трибуну Пятого Международного географического конгресса и зачитал план составления Международной карты мира в масштабе 1:1 000 000 (1/М). К счастью для автора, время и место для представления такого плана оказались правильными. Делегаты выслушали его с интересом. Желательность такой карты была очевидна большинству из присутствующих и, несомненно, кое-кто из них удивился, что сам не подумал об этом раньше. В первоначальном виде предложение Пенка сводилось к трем общекартографическим проблемам: 1) деление поверхности Земли на определенное количество листов, так чтобы все они были составлены в едином масштабе и желательно в одной проекции, причем в такой, чтобы все листы, сложенные вместе, полностью покрыли бы собой шар в миллион раз меньшего размера, чем земной шар; 2) уменьшение искажений, которые испытывает каждая сферическая поверхность при проектировании на плоскость, до минимально возможного уровня, что достигается предлагаемым масштабом; 3) вычисления технического характера, связанные с практическим изготовлением карты, и оценка вероятной стоимости ее составления и издания, а также вероятных доходов от этой публикации.

Неизбежно возникли и возражения против предложенной схемы, последовала целая серия оживленных дискуссий. Кое-кто просто утверждал, что предложенный план невыполним; другие говорили, что его выполнение обойдется слишком дорого; третьи считали непреодолимыми технические сложности, связанные со стандартизацией. Практические действия были отложены до следующей международной встречи, которая должна была состояться в Лондоне в 1895 г. Пока же Международный географический конгресс принял серию резолюций с положительной оценкой плана и передал вопрос в руки комитета, в который вошли представители 10 стран. На следующей международной встрече комитет должен был доложить о результатах своей работы. Ни резолюции, ни комитет не возымели особого действия. Резолюции были приняты делегатами конгресса – независимыми учеными, почти не связанными со своими правительствами, – и потому никого ни к чему не обязывали; им не хватало официальных санкций соответствующих правительств. Комитет же оказался слишком большим (20 членов) для эффективной работы; к тому же его члены были разбросаны по всему земному шару и мало что могли вместе сделать. В конце концов комитет избрал подкомитет в составе трех ведущих швейцарских ученых; подкомитет должен был доложить Международному конгрессу, какие шаги необходимы для запуска проекта Международной карты в действие. Под руководством профессора Эдуарда Брюкнера был составлен детальный отчет; в нем говорилось, по каким принципиальным вопросам необходимо достичь согласия, прежде чем можно будет двинуться дальше, и ясно излагались проблемы, которые неизбежно возникнут сразу же после начала работ из-за различий в картографических методиках и традициях.

Доклад Брюкнера был прочитан и обсужден на Шестом Международном географическом конгрессе. Были приняты очередные резолюции, в мельчайших деталях рассмотрены существенные технические проблемы разных стран. Но вместо того чтобы прояснить ситуацию и устранить препятствия, доклад, кажется, подтолкнул ситуацию от плохого к худшему. Более того, свое разлагающее влияние начала оказывать и международная политика. Само по себе это было неизбежно: раз уж топографические съемки из-за высокой стоимости и осложнений с законом стали во всем мире исключительной прерогативой правительств, то и составление карты мира должно было неизбежно потребовать полной поддержки со стороны заинтересованных правительств, а соответственно непростых дипломатических переговоров. В первую очередь необходимо было решить вопрос с выбором начального меридиана для Международной карты. Как выразился один из представителей Франции, выбор начального меридиана представлял собой один из наиболее важных, наиболее тонких – если не сказать наиболее конфликтных – вопросов, которые нуждались в решении. Было предложено немало разных отправных точек, причем для выдвижения большинства из них не было иной причины, кроме политической ревности, ложного патриотизма и интеллектуальной зависти. Проблема состояла в том, чтобы найти нейтральный начальный меридиан, и единственное место, где его можно было обнаружить, – это океан. Однако кое-чего в открытом море обнаружить никак невозможно: а именно стационарной обсерватории для проведения наблюдений и измерений. Совершенный тупик был достигнут, когда французские делегаты начали настаивать на использовании Парижского меридиана в качестве начального, а английские географы, желая подчеркнуть достоинства Гринвичского меридиана, ответили тем, что наотрез отказались принять метрическую систему как официальную систему мер предполагаемой карты. Такого рода столкновения повторялись много раз, прежде чем всем странам-участницам удалось прийти к соглашению. Однако проект все еще не получил официального одобрения со стороны каких бы то ни было правительств.