История географических карт - [159]

Постоянным источником путаницы для составителей карт служит и всегда будет служить орфография, которой пользуются на сухопутных и морских картах в разных частях мира. И все же ни один мыслящий человек не станет отрицать важность слов в том виде, в каком они используются на картах, – они дают географическим пунктам названия и объясняют в легенде или примечании, для чего вообще нужна эта карта. Картографу XIX в., чтобы расшифровать самые элементарные данные на иностранных картах, приходилось разбираться с несколькими алфавитами, включающими сотни различных знаков. Среди самых распространенных были арабский, латинский, греческий, еврейский, русский, китайская и японская иероглифика; картограф, конечно, мог познакомиться со всеми необходимыми алфавитами и изучить внешний вид знаков, но редко кому удавалось освоить сами языки в достаточной степени, чтобы понимать надписи. Также к орфографии имеет отношение вопрос выбора написания географических названий. Как следует писать название Москва на карте с латинским алфавитом? Moskva, Moscua, Moschia, Moscou, Moskau или Moscow? Может быть, вообще лучше написать вместо этого Muskau или Mockba? Что лучше поймет русский читатель – Марсель, Массилья, Марселла, Массилия или Массалия? Для ученого-классициста название Lugdunum Batavorum, возможно, будет иметь какой-то смысл, но для обычной карты общего пользования лучше написать Leyden или Leiden; или, возможно, французский вариант Leyde или даже Leida. Древний город Lutetia или Lutetia Parisiorum на итальянском правильно будет назвать Parigi, на русском – Париж, а если вы там живете, то Paris. Но как назвать его на карте мира? Эти и другие стратегические вопросы, возникшие из-за сотен независимых топографических съемок, проведенных по всему миру, делают практически невозможным создание такой карты, которую можно было бы читать и корректно интерпретировать в любой точке земного шара. Итак, на повестке дня стояла разработка международной картографической политики и усовершенствование методик.

Первый шаг к появлению единой картографической стратегии сделали, косвенным образом, французские ученые, когда заложили основы и принципы метрической системы. Их целью было установление универсальной системы мер и весов. Сомнительно, однако, что в самом начале даже они сами до конца понимали, насколько важным вкладом в картографическую науку она станет. Они стремились к тому, чтобы в собственной стране хаос в системе мер и весов сменил порядок.

Главная идея состояла в том, чтобы использовать некую естественную единицу как стандарт меры длины. Первое предложение такого рода поступило во второй половине XVII в. от Жана Пикара, Габриэля Мутона и Христиана Гюйгенса. Почему бы не использовать в качестве стандарта длины длину маятника с периодом колебаний одна секунда? Примерно ту же идею сформулировали позже Кассини, дю Фэи и Ла Кондамин, и возможно, эта схема со временем получила бы признание, если бы не тот факт, что продолжавшиеся эксперименты доказали, что длина такого маятника изменяется с широтой места. Следовательно, любой такой стандарт меры длины необходимо будет настраивать по широте, а возможно, и по долготе тоже, не говоря уже о температуре и атмосферном давлении. Ученые сошлись на том, что необходимо еще много узнать о гравитации, прежде чем можно будет составить точные таблицы коррекции маятника.

Итак, маятник в качестве меры длины был оставлен, а реформа системы мер и весов отложена. Вторую попытку подступиться к природным стандартам ученые предприняли в 1790 г. 8 мая этого года Национальная ассамблея приняла декрет о том, что Королевской академии наук следует предпринять шаги для установления десятичной системы мер длины, базовая единица которой была бы основана на «природном» стандарте. Над проблемой работали две комиссии, образованные из членов академии, и 19 марта 1791 г. они представили полный отчет, в котором были сформулированы принципы метрической системы. Базовой единицей системы должен был стать метр – одна десятимиллионная часть четверти земного меридиана или одна сорокамиллионная часть большого круга меридиана. Неделей позже, 26 марта, доклад был одобрен, а метрическая система введена декретом Национальной ассамблеи.

Под руководством Жана Батиста Деламбра и Пьера Франсуа Мешэна было образовано пять комиссий, которые должны были взять на себя сложную задачу установления точной длины метра. Жак Доминик Кассини, Мешэн и Деламбр должны были измерить заново разницу по широте между Дюнкерком и Барселоной вдоль уже проведенного меридиана, а Монж и Мёнье проводили съемку и вымеряли для этого базисы. Борда и Кулон должны были провести серию экспериментов с маятником на разных широтах; Тийе, Бриссон и Вандермонде – как следует изучить древние меры для сравнения их с новыми. Пятая комиссия, в состав которой вошли Лавуазье и Аюи (Гаю), должна была провести серию экспериментов с дистиллированной водой для определения точной массы грамма и килограмма.

Принимались бесконечные предосторожности, призванные сделать каждое измерение как можно более точным; на съемку тоже потребовалось немало времени. А тем временем наступала революция. Новое правительство Республики сочло нужным тщательно проверить каждого интеллектуала в стране. Затем на некоторое время ученые стали гражданином Мешэном и гражданином Деламбром, гражданином Лапласом и гражданином Аюи. Те, кому не удалось пройти испытание, оказались в тюрьме или на гильотине – и среди них оказался Лавуазье. Тем не менее работа потихоньку продвигалась, и точно так же как Республика взяла на себя руководство составлением карты Франции, так и новое правительство со временем позаботилось о том, чтобы метрическая система была введена в действие. И правда, 1 августа 1793 г. (14 термидора II года Республики) Конвент объявил, что система станет обязательной к применению примерно через год. На самом деле прошло два года (1795), прежде чем был окончательно готов полный выверенный отчет и выпущен глоссарий, где определялись метр, километр, сантиметр и миллиметр. В том же году 23 сентября (1 вандемьера) метрическая система была объявлена обязательной для коммуны Парижа.