История Фридриха Великого - [74]

{243}

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Европа перед Семилетней войной

   Одиннадцатилетнее спокойствие Европы походило более на тяжкий, душный летний день, предвещающий бурю, чем на действительное успокоение. Ахенский мир, вынужденный у Австрии непреодолимой силой обстоятельств и значительно уменьшивший могущество и влияние этой державы, не мог удовлетворить ни Марии-Терезии, ни видов Саксонии. Возрастающие сила и значение Пруссии, естественно, должны были беспокоить Россию, которая до тех пор почиталась первенствующей властью на севере Европы. Августа III тревожило положение Польши, отрезанной от его курфюршества полосой прусских владений. Далее Англия неравнодушно смотрела на силу Фридриха, боясь за свои ганноверские земли. В каких отношениях Пруссия находилась к Франции, мы уже видели в предшествовавшей части.

   Итак, политическая гроза была неизбежна. Почти во все кабинеты Европы закралось тайное недоброжелательство к Фридриху Великому. Нужен был только удобный случай, чтобы пламя войны вспыхнуло с новой силой. Одиннадцать лет протекли в приготовлениях к этой великой драме, долженствовавшей обагрить западную Европу кровью и надолго нарушить ее спокойствие. Все госу-{244}дарства были истощены и утомлены продолжительной борьбой; теперь они отдыхали, собирались с силами, совещались и ладили между собой, чтобы верно рассчитанными действиями искать перевеса счастливому завоевателю, как они называли Фридриха. Прусский король изменил существовавший порядок вещей в европейской политике и смело возвысил свой голос возле Австрии, которая одна располагала судьбой всей Германии. Этого не могла ему простить Австрия, этого не могли вынести другие державы, которые были уверены, что Фридрих не остановится на своих завоеваниях, но захочет новых приобретений, и тогда для их собственных владений настанет неизбежная опасность. Как прозорливые соседи, они придумывали средства к обузданию его властолюбия.

   Мария-Терезия все еще печалилась об утрате Силезии, тем более, что эта страна под мудрым прусским владычеством процвела, украсилась и приносила втрое больше доходов. Возвратить ее Австрии в обновленном и улучшенном виде сделалось любимой мечтой королевы-императрицы. Для осуществления ее она не щадила {245} трудов, денег, даже своего самолюбия. Теперь она твердо сидела на престоле империи, все споры о нем были решены Ахенским миром; надлежало только возвратить ему прежний его блеск и славу. Достигнуть этой цели нельзя было иначе, как деятельной и неусыпной распорядительностью внутри государства и влиянием на дворы иностранные. Здесь Мария-Терезия является истинно великой государыней, достойной соперницей Фридриха. Стоицизм ее характера приводит в удивление. Кто-то из философов сказал, что самолюбие -- вторая жизнь женщины. В этом отношении Мария-Терезия была вполне женщиной, и никто лучше ее не оправдал изречения философа. Подстрекаемая честолюбием, она забыла почти все условия своего пола: в течение одиннадцати лет мы видим ее попеременно то в рабочем кресле кабинета, в трудах за внутренней реформой империи, то на коне, командующей войсками и упражняющей их маневрами.

   Все отрасли австрийского правительства находились в заглохшем состоянии, но она сумела водворить такой порядок в государстве, что, невзирая на значительные уступки и потери Австрии, доходы ее многим превышали бюджет покойного ее отца, императора Карла VI. Верным помощником во всех трудах служил императрице умный и прозорливый министр граф Кауниц. В то время, как Мария-Терезия была занята заботами внутреннего управления, он хитро и ловко вел переговоры и завязывал политические узлы с другими державами. Сам же император, муж Марии-Терезии, не имел никакого влияния на дела и ни во что не вмешивался. По внутреннему побуждению корысти и скупости он занимался только денежными оборотами. Эта алчность к деньгам была в нем так сильна, что он иногда жертвовал ей даже самыми важными интересами государства и своей супруги. Так, например, в начале новой войны между Австрией и Пруссией он за деньги взялся поставлять по подряду на всю прусскую армию провиант и другие продовольствия. Усиливая войско, умножая доходы, Мария-Терезия старалась и вне империи приобрести верных друзей и надежную подпору. Переписка ее с Елизаветой Петровной скрепила их дружбу, и обе монархини задумали план, как общими силами отомстить непримиримому врагу своему, Фридриху. Министры их, граф Кауниц и Бестужев-Рюмин, вполне разделяли ненависть своих государынь к прусскому королю. Главным поводом к недоброжелательству русского двора служили насмешки и остроты Фридриха, которые ус-{246}лужливые дипломатические сплетники торопились передавать императрице и ее первому министру со всеми прикрасами плодовитого придворного воображения. Женщины не выносят насмешки; в их глазах

   Нам злое дело с рук сойдет,

   Но мстят за злые эпиграммы...

   Вражда Елизаветы к Фридриху сделалась непримиримой. В 1753 году между Австрией и Россией был заключен тайный трактат, по которому обе державы обязывались защищать друг друга, а при первом движении Фридриха против соседей напасть на него соединенными силами и возвратить Силезию Австрии. К этому оборонительному и наступательному союзу была приглашена и Саксония.