История Фридриха Великого - [69]
Это были настоящие афинские вечера, где мысль господствовала, и где каждое принуждение и все церемонии были изгнаны.
На этих вечерах Вольтер часто находил идеи и сюжеты для своих замысловатых повестей; здесь пожинал он многие мысли для своего "Философического словаря". И все, что выходило из-под пера его, в этих беседах получало первую оценку и очищалось, как золото в горниле. {230}
Фридрих ласкал Вольтера, но в душевном расположении короля он стоял ниже всех его друзей и любимцев. Фридриху нужен был собеседник, который подкреплял бы его в занятиях науками, и в светлом уме которого он мог бы находить поверку своему мышлению. Вольтер в то время на ученом горизонте почитался звездой первой величины -- и он выписал Вольтера. Зная, что честолюбие и жадность составляют главные стихии его характера, Фридрих осыпал его деньгами и почестями. Плодовитая деятельность французского поэта заставляла и Фридриха с новым рвением приниматься за литературные труды свои. В 1746 году король окончил вторую часть "Истории своего времени", заключающую в себе вторую Силезскую войну. На следующий год он начал свои "Исторические записки Бранденбургского дома" (историю своих предшественников). Отрывки из этого сочинения были им читаны на заседаниях Академии наук, а в 1751 году издано в свет полное творение. Кроме того, он написал для Академии биографию некоторых из знаменитых своих современников и сподвижников. Почти в то же время вышла из печати книга под названием: "Сочинения сан-сусийского философа". В ней были собраны стихотворения Фридриха: оды, послания, "военная наука" в стихах и шуточная эпопея "Палладиум". Но все эти сочинения раздавалась только ближайшим друзьям короля. Для напечатания их Фридрих завел свою собственную типографию во дворце, которая называлась "типографией дворцовой башни".
Час до ужина был обыкновенно посвящен музыке. Почти каждый вечер составлялись придворные концерты, в которых Фридрих сам участвовал. Выбор пьес и артистов зависел всегда от него. Оркестр бывал не велик, но составлен из отличных виртуозов.
В назначенный час Фридрих являлся из внутренних покоев с нотами и флейтой и сам раздавал оркестру его партии. По большей части разыгрывались его собственные музыкальные пьесы или сочинения учителя его, Кванца, который со времени вступления Фридриха на престол служил директором его придворной капеллы. Фридрих владел своим инструментом с замечательным искусством. Особенно в адажио игра его была мягка, нежна, увлекательна. В сочинениях его музыканты удивлялись глубокому знанию контрапункта и плодовитости фантазии, которая превозмогала даже все музыкальные трудности. Он первый ввел в инструментальную музыку речитатив. Такое нововведение почиталось тогда неслыханной {231} дерзостью, но скоро мысль его была принята знаменитейшими композиторами и разработана с большой пользой для искусства. В одном из таких речитативов Фридрих чрезвычайно удачно выразил мольбу о пощаде. Пьеса привела в восторг слушателей.
-- Где вы берете эти звуки? -- спросил восхищенный Фаш.
-- В моем воображении, -- отвечал Фридрих. -- При сочинении этой пьесы я представлял себе минуту, когда Волумния, мать Кориолана, умоляет его удалить вольсков от Рима и спасти отечество. Оттого она и вышла удачна.
Признанным, высоким талантам Фридрих всегда уступал право первенства и власти. Отношения его к Кванцу и капельмейстеру Грауну не только странны, но даже забавны. Кванц был для него не учителем, а истинным тираном. За то судьба отмщала Кванцу: он сам терпел жесточайшие мучения от жены своей, старой мегеры, которая не менее его страдала от своей любимой собачки. Знаменитый Бах, находясь однажды в обществе артистов, предложил загадку: какой зверь страшнее всех в Пруссии? Никто не мог разрешить ее. Тогда Бах сказал: "Самый страшный зверь в Пруссии собачка г-жи Кванц. Она так страшна, что даже г-жа Кванц ее бо-{232}ится, а г-жи Кванц боится г-н Кванц, которого, в свою очередь, боится величайший монарх Европы, Фридрих Великий".
Раз, на концерте, Фридрих играл новое свое сочинение. В одном месте была ошибка против генерал-баса. Кванц не утерпел и начал покашливать. Король тотчас понял этот знак и после концерта позвал к себе компониста Бенду. "Подумаем, любезный Бенда, -- сказал король, -- как бы нам исправить мой промах, а то мы, пожалуй, вгоним бедного Кванца в чахотку".
При постановке на сцене одной из новых опер Грауна Фридрих пожелал лично присутствовать на пробе. В тот день он был не в духе. Прослушав половину оперы, он приказал подать себе партитуру и начал ее крестить карандашом. Граун молча смотрел на все и ждал, чем дело кончится.
-- Все, что я вычеркнул, -- сказал Фридрих, -- надо выкинуть или заменить чем-нибудь другим. Эти места не достойны твоего таланта, и мне не нравятся.
-- Очень жаль, что не сумел угодить вашему величеству, -- отвечал Граун, -- однако, несмотря на то, не выкину и не переправлю ни одной ноты, во-первых, потому что певцам некогда переучивать партии, а во-вторых, потому что я имею на то свою, важнейшую причину, которую сообщу вашему величеству в другое время, когда, может быть, вы будете более ко мне расположены.
