История Фридриха Великого - [64]

   Но каждая война сама по себе так плодовита несчастьями, успех ее так неверен, а последствия до того пагубны для страны, что государи должны зрело и долго обдумывать свое намерение, прежде чем берутся за меч. Я уверен, если бы монархи могли видеть хоть приблизительную картину бедствий, причиняемых стране и народу самой ничтожной войной, они бы внутренне содрогнулись. Но воображение их не в силах нарисовать им во всей наготе страданий, которых они никогда не знали и против которых обеспечены своим саном. Могут ли они, например, почувствовать тягость налогов, которые угнетают народ, горе семейств, когда у них отнимают молодых людей в рекруты, страдания от заразительных болезней, опустошающих войска, все ужасы битвы или осады, отчаяние раненых, которых неприязненный меч или пуля лишают не жизни, но членов, служивших им единственными орудиями к пропитанию, горесть сирот, потерявших родителей, и вдов, оставшихся без подпоры? Могут ли они, наконец, взвесить всю важность потери столь многих для отечества полезных людей, которых коса войны преждевременно снимает с лица земли? Война, по моему мнению, потому только неизбежна, что нет присутственного места для разбора несогласий государей".

   Как все воинственные монархи, Фридрих полагал, что государь есть первый воин государства и потому сам должен предводительствовать войсками. {214}

   "Этого требуют его польза, его долг и его слава!" -- говорит он. -- Как в мирное время он -- глава правосудия, так в военное он должен быть защитником и хранителем своего народа, а это столь важная обязанность, что он никому не может ее доверить, кроме себя. Когда он сам при войске, распоряжения и исполнение их идут рука об руку с величайшей быстротой. Между военачальниками не может быть несогласий, а они имеют часто самое пагубное влияние на войска. Кроме того, личный его присмотр водворяет порядок при устройстве магазинов, в системах продовольствия и амуниционной, без которых и сам Цезарь, во главе 100.000 солдат, ничего бы не сделал. Присутствие государя оживляет дух войска и внушает солдатам доверие и смелость".

   Фридрих изучил войну, как немногие полководцы, и в сочинениях его можно найти полный курс военного искусства. Провиантная система составляла главную его заботу, и он часто говорил:

   "Когда хочешь построить армию, начинай прежде всего с желудка; в войне целые нации переходят с места на место; с каждым днем рождаются у них новые потребности, которые ежедневно должно удовлетворять, и гораздо труднее защитить армию от голода, чем от неприятеля. Поэтому в выборе провиантских и коммерсиатских чиновников надо быть очень осмотрительным: если они воры и мошенники -- государство много теряет".

   Делая беспрерывные перемены в составе, в построении и действиях войск, Фридрих не упускал из виду и самого военного управления. Строго запретил он начальствующим деспотические меры с подчиненными.

   "Солдаты мои люди и граждане, -- говорил он, -- и я хочу, чтобы с ними обходились по-человечески. Бывают случаи, где строгость необходима, но жестокость, во всяком случае, непозволительна. Я желаю, чтобы в день битвы солдаты меня более любили, чем боялись".

   Для наказания за преступление дисциплины, он издал новый регламент и военный устав. "Чтобы повелевать, надо сперва заставить уважать себя!" -- говорил он и доказывал это правило на деле. Однажды в гвардейских полках несколько горячих голов составили заговор и решились вытребовать себе силой некоторые льготы и права. Для этого они отправились прямо в Сан-Суси, где король тогда находился. Фридрих издали еще их увидел и, по громкому разговору и резким жестам, тотчас догадался, в чем состояло их {215} намерение. Быстро взял он шпагу, надвинул шляпу на глаза и пошел к ним навстречу. Несколько солдат отделились от толпы, и один из них, дерзко выступив вперед, хотел начать речь. Но прежде, чем он произнес слово, король закричал:

   -- Стой! Ровняйся!

   Вся рота построилась в порядок. Фридрих продолжал:

   -- Смирно! Налево кругом! Марш!

   Солдаты, пораженные строгим взглядом короля, молча исполнили его приказание и спокойно вышли из Сан-Суси, радуясь, что так дешево отделались.

   Отличая воинские заслуги своего войска, Фридрих не давал военному званию никаких особенных преимуществ перед остальными гражданами. Строго наказывал он каждый проступок военного против частных людей и лиц духовного звания. Раз, встретил он молодого офицера в весьма расстроенном виде.

   -- Что с тобой? -- спросил его король. -- Глядя на твое лицо, иной подумает, что с тобой приключилось какое-нибудь большое несчастье?

   -- И он не ошибется, ваше величество! -- отвечал молодой человек. -- Комендант Берлина, генерал Рамин, потребовал меня сегодня вечером к себе. Вероятно, я в первый раз попаду на несколько дней под арест.

   -- А что ты сделал? -- спросил король.

   -- Ничего, ваше величество: я только дал пощечину моей глупой хозяйке.

   -- Гм! -- сказал король и задумался.

   Офицер, ободренный снисходительностью короля, попросил его приказать генералу Рамину оставить это дело и тем избавить его от отчаяния.