История Фрэнка - [30]

Он был таким, каким был. Одиноким человеком. Забудьте его немного. Он будет жить, пока не умрет.

Эта толпа. Кто все эти старики? Фрэнк изумленно таращился на них. Знакомые лица были физиономиями семидесятилетних старцев, опустошенными и горькими. Я не с вами, вы, должно быть, ошиблись адресом. В тот вечер он не был пьян, напротив — ум его был до крайности ясен. Такое не часто с ним бывало. Он созерцал свою публику с ужасом. Одышечный свист и вялые аплодисменты. Их щеки буквально стекали им на шеи. Складки жира, густые мазки крема после бритья, уровень холестерина, полысевшие черепа, «гамма-ГТ». Почти тридцать лет минуло с тех пор, как умер Кеннеди. Все прошло так быстро. Очки с двойными стеклами липли к прыщавым носам, усеянным лопнувшими прожилками. Некоторые на поверку не явились. Остекленевшие обеспокоенные взгляды ищут ценные таблички, указывающие, где туалеты. В их возрасте лучше предпринимать свои меры предосторожности. Кто вы такие? Он еле сдерживался, чтобы не спросить у них это. У всех такие рожи — и никто не позаботился о сигнале тревоги. Морщины на лицах — как плетение макраме. Кто за них всех бросил жребий? Действительно они сами. Разбитые сердца, гистеректомии, мошеннические банкротства, нездоровое ожирение, рак груди, дурно пахнущие богатства. Дерьмо, он повзрослел вместе с этими людьми. Эй, парни, мы были детьми вместе, мы целовали одних девчонок, и этого, черт возьми, я не забуду никогда. Опоздавшие по-прежнему подтягивались в зал, все в одышке, употев в своих пальто из верблюжьей шерсти. Они шли отыскать в его песнях остатки их общего прошлого. Синатра был их товарищем по разгрому. Он был женат на той же вечной женщине. Если он уже перестал быть знаменитым, если его фотография больше не украшала страницы журналов, они, разумеется, тоже с трудом узнавали его. Ему хотелось снова оказаться в своем частном самолете. Так долго быть на вершине — это знак несправедливости. Он нехотя взял микрофон. Вперед, давайте попробуем еще раз, покажем смелую улыбочку. Его губы зашевелились. Первые слова песни «Леди — бродяга» выскользнули из них. Во имя неба, пусть кто-нибудь избавит меня от них!

1986 год. Смерть начала понемногу сужать круги. Он участвовал в эпизоде фильма «Maгнум» вместе с Томом Селлеком. Писал, рисовал галстуки. На стенах картины Писсарро давились от смеха.

1990 год. Ушел Сэмми. Рак горла. Со всеми сигаретами, что он выкурил, ничего другого и быть не могло. Было время — он так надирался, что, спев две песни и вернувшись за кулисы, утратив всякое понятие о времени, убеждал, что концерт закончился. На похоронах Фрэнк нес гроб вместе с Дином. До свиданья, дымчатый малыш.

Несколькими месяцами позже наступила очередь Дино. Какая-то черная серия. Синатра был настолько опустошен, что у него не хватило мужества прийти на погребение. «Он был моим братом. В хорошие и в плохие моменты мы всегда были друг за друга. Он был, как воздух, которым я дышал... Всегда рядом».

А Барбара умоляла его прекратить курить. Но есть вещи, которые невозможно бросить.

Как много людей, с которыми я так и не повстречался: Соте, Трюффо, Жан-Луи Бори, Tрумэн Капоте, Поль Жегофф, Паскаль Жарден, Морис Роне (а ведь мог бы, если бы действительно хотел этого, если б немного постарался)[27].

Его скелет ослаб повсюду. Теперь у него были только моменты слабости. Головокружения. Туман. Он оброс жиром, он спотыкался на сцене. Тело приобрело округлые контуры бочки. На щеках красные пятна завоевывали все больше пространства. Белки глаз стали желтоватыми, водянистыми, оранжевыми. Под глазами набрякли мешки. Волосы все больше редели. Сформировался устойчивый двойной подбородок. У него всегда была блестящая влажная кожа, похожая на кусок ветчины под целлофаном. Как карманные деньги, завелись недомогания. Жизнь, настоящая жизнь — он чувствовал ее лишь на ощупь. Излишества и прожитые годы требовали своего. Но вопрос о том, чтобы следовать режиму, даже не стоял.

Барбара зовет его ужинать. Дерьмо.

В Чикаго он закончил свой прощальный концерт 22 октября 1994 года такими словами: «Я желаю вам дожить до ста лет, и чтобы последний голос, который вы услышите, был моим». Конец пройденного пути. Возвращение в небытие. Я оставляю вас вашим дурацким рэперам.

Двадцатый век действительно закончился. Синатра поклонился и ушел, пока не стало слишком поздно. Старики никогда не кончают с собой. Давай, музыка. Подать сюда клоунов.

Я всегда хотел написать роман, который начинался бы с этой фразы: «Синатра был музыкой моего развода». Герой напивается в одиночестве в гостиной, слушая «Однажды». Слишком много виски, под завязку, брюхом к осознанию того, что детей своих он больше не увидит, нашему человеку хуже некуда. Синатра умел превосходно вырубать на прощанье. Всю ночь опустошенный тип крутил альбомы — снова и снова. Он даже выбился из сил. В целом от него остались только проигрыватель и пластинки Синатры. Человек, который хранит свою коллекцию Синатры, не может быть абсолютно безнадежным.

Если бы ему сказали: Фрэнку Синатре — восемьдесят лет. На свой день рождения он дал концерт. «Мой путь» — он пел эту песню в дуэте с Паваротти. Сделал паузу и попросил, чтобы ему принесли стакан воды. «Я сказал: воды»