История Французской революции. Том 2 - [248]
Стало быть, план Бурдона, депутата Уазы, увенчался полнейшим успехом и позволял надеяться, что большая часть имуществ скоро будет распродана и можно будет изъять ассигнации из обращения или они поднимутся в цене. Оценка 1790 года во многих случаях была не очень верна. Владения духовенства, и в особенности Мальтийского ордена, были отданы в аренду за ничтожную плату; арендаторы доплачивали остальную цену взятками управляющим, и эти взятки нередко равнялись сумме вчетверо большей, чем арендная плата. По этому расчету терялось, конечно, много; но надо было покориться или, пожалуй, уменьшить потерю, назначив цену вчетверо, а не втрое большую против оценки 1790 года.
Ревбель и множество депутатов этого не понимали; они видели только явную потерю и стали говорить, что так нельзя проматывать собственность Республики; что этим ее лишают последних средств. Со всех сторон поднялся крик. Те, кто не понимал вопроса, и те, кто с прискорбием смотрел, как распродавалось имущество эмигрантов, соединили свое усилия, чтобы добиться хотя бы временной отмены декрета. Баллан и Бурдон, депутат Уазы, с жаром защищали его, но не сумели привести главного довода в его пользу: не напомнили, что не следует требовать больше того, что покупатели в состоянии заплатить. Они только отметили, что денежная потеря, в сущности, не так велика, как кажется, а вознаграждается немедленным прекращением финансового кризиса и возможностью поднять курс ассигнаций, прекратить биржевую игру, наконец, немедленно передать все национальные имущества частной промышленности и отнять всякую надежду у эмигрантов.
Но декрет все-таки был временно отменен. Конвент предписал местным администрациям продолжать принимать заявления, чтобы все национальные имущества стали известны и можно было составить более точный список. Несколько дней спустя декрет был отменен окончательно, и решили, что владения будут продаваться по-прежнему с публичных торгов.
Так средство к прекращению кризиса было найдено, испытано и – брошено; и опять страна впала в бедственное положение, из которого могла бы выйти. Однако, хоть и не делалось ничего для поднятия курса ассигнаций, но нельзя было упорствовать в ужасной лжи – номинальной ценности, разорявшей и Республику, и ее жителей. Следовало возвратиться к часто повторяемому предложению – уменьшить ценность ассигнаций. Принялись искать другое мерило – не деньги, не хлеб и не время. Выбор пал на количество выпусков. В принципе верно, что, соразмерно увеличению выпускаемого в обращение количества денег, увеличивается и цена на все товары. Конвент установил постепенный масштаб, начиная с того времени, когда было в обращении только на 2 миллиарда ассигнаций: при всякой уплате ассигнациями платящий должен добавлять одну четверть сверх первоначальной суммы на каждые 500 миллионов, прибавившиеся в обращении. Так, если следовало платить 2 тысячи франков по условию, заключенному, когда в обращении находилось 2 миллиарда, то следовало платить 2500, когда в обращении оказалось уже 2 миллиарда 500 миллионов; 3 тысячи – когда стало 3 миллиарда и т. д. И теперь, наконец, когда в обращении было 10 миллиардов, приходилось платить вместо 2 тысяч – 10 тысяч франков.
Тех, кто смотрел на демонетизацию как на банкротство, эта мера не должна была особо успокоить, потому что ассигнация все-таки теряла огромную часть своей денежной ценности. К тому же каждый выпуск должен был и впредь уменьшать ценность ассигнации на известную, неизменную долю.
Следовало применить этот масштаб, представлявший свои неудобства не менее других, ко всем сделкам, но этого сделать не посмели: его применили сначала только к налогам и недоимкам. Предполагалось применить его к должностным лицам, когда число их будет сокращено, к владельцам билетов государственной ренты, когда первые взносы налогов по новому масштабу позволят совершать и уплаты по тому же масштабу. Правительство не посмело позволить всякого рода кредиторам, владельцам домов, в городах или в деревнях, заводов, фабрик и пр. воспользоваться этим масштабом. Допущены к нему были только землевладельцы. Арендаторы, наживавшие на продуктах земли неимоверные барыши и платившие, благодаря ассигнациям, лишь десятую или двенадцатую часть аренды, теперь были вынуждены вносить арендную плату согласно новому масштабу.
Таковы были меры, которыми Конвент старался придержать биржевую игру и прекратить хаос, водворившийся в соотношении ценностей.
Закрытием Клуба якобинцев началось поражение патриотов, события 12 жерминаля сильно подвинули его, а прериальские события довершили. Граждане, враждебные якобинцам не из роялизма, а из опасений нового террора, более чем когда-либо неистовствовали против них. Всех людей, горячо служивших Революции, обезоруживали и сажали в тюрьмы. С ними поступали так же произвольно, как прежде поступали с подозрительными. Тюрьмы набились, как перед 9 термидора, только на сей раз революционерами. Заключенных было не сто тысяч, как тогда, но всё же набиралось от двадцати до двадцати пяти тысяч.
