История Франции. Средние века. От Гуго Капета до Жанны Д'Арк - [3]
Будучи заключенной в домашние рамки, любая власть, какой бы характер она ни приобретала, обнаруживала тенденцию становиться наследственной. Ни один домашний очаг не должен был бы погаснуть. Дом — это клеточка, которая воспроизводит себя. Почитая отца, сын в один прекрасный день занимает его место. Из слабеющих родительских рук он принимает падающую власть; к нему переходят властные права, которыми обладал его отец, — по отношению к своей матери, ставшей вдовой, к братьям, к собственным чадам. Господствовало убеждение, что всякая властная сила передается детям, то есть через кровь, носительницу добродетелей и харизмы, носительницу прав. Некоторые из них существуют лишь потенциально. Это те права, которые мать передает сыновьям, выношенным в ее чреве: притязания на властвование, основанное на происхождении родительницы. Во время созревания плода в ее лоне они смешиваются с притязаниями, имеющимися у ее супруга, как смешиваются ради оплодотворения две родительские крови. Таким образом, в основе всякого устремления к власти лежала родословная.
Вот что оправдывало в глазах Господа и его служителей копуляцию, греховную по природе. Совокупление отныне есть малый грех — в той мере, в какой оно обеспечивает передачу прав на власть, то есть миропорядок. Эта модель утверждалась с такой силой, что распространилась и на церковные учреждения. В летописях, называемых «деяниями епископов» и посвященных подвигам глав епархий, сменявших друг друга в этой должности, их череда предстает как родственная по плоти, a mater ecclesia (мать-церковь), кафедральный собор — как настоящая мать, плодоносное чрево, порождающее одно за другим носителей духовной власти.
Когда граф нормандцев на рубеже XI века призвал к себе доброго летописца из страны франков, каноника монастыря Сен-Кантен Дудона и поручил ему написать историю своего княжества (из всех рукописей такого рода, дошедших до наших дней, она оказалась самой древней), то ее автор решил следовать в своем рассказе генеалогической линии: четыре главы, четыре народных вождя — Гастинг, Роллон, Вильгельм, Ричард; они представлены как порождавшие один другого, хотя в жилах Роллона не текла кровь Гастинга. Дело в том, что власть, даже если она распространялась на обширную провинцию, мыслилась только в форме наследия, передаваемого одним поколением другому по кровному родству. Из всех фактов, которые мы называем политическими, самыми важными в те времена являлись, таким образом, семейные события. Вокруг брачного союза, вокруг передаваемого удела развертывались главные интриги, а также самые бурные юридические споры. Кто из членов семьи сможет распоряжаться судьбами женщин, выдавать их замуж? Кто из младшего поколения вправе взять в свои руки власть, которой обладал предок?
Всякая власть имела также сакральные корни. С прогрессом христианизации росло понимание того, что власть — от Бога, которого славили в церквах и которому служили священники. Каролингские епископы составили нравоучительные трактаты, предназначавшиеся для управителей. «Зерцала князей» ставились перед их глазами не для того, чтобы те любовались своим отражением, но для того, чтобы государи имели пример, образец. Этот пример они должны были давать своим подданным, а последние — подражать им, как подражает сын отцу. В «Зерцалах» содержались и рассуждения о браке. Ибо их авторы-прелаты стремились как раз к тому, чтобы внести сакральный дух в это мирское установление, от которого зависела игра властных сил. И среди политических конфликтов, имевших место во Франции XI века, самыми острыми были те, где ставкой являлся контроль за институтом брака. Сохранят ли этот контроль отцы семейств? Перейдет ли он к священникам? Эти последние в конце концов взяли верх. Все, что относилось к супружеским узам, а значит и к передаче власти, оказалось отныне под юрисдикцией духовных правителей, и это привело к очень серьезным последствиям.
Конечно, вплоть до царствования Людовика Святого священники еще не соединяли брачующихся под сенью Церкви. В 1200 году отец жениха оставался главным участником церемонии; ему принадлежало право просить небеса благословить своего сына и ту, которую он оплодотворит. Через главу дома им сообщалась благодать, гарантирующая счастливое отправление власти, передаваемой семенем. Однако священника приглашали в опочивальню освятить брачное ложе, то сокровенное место, где утверждается власть мужчины над женщиной, где начинается власть отца над существами, которых он породит.
