История двух беглецов - [8]

Губы Даньки задрожали, чёрные глаза его стали как незрячие, и Сашка Диоген, боясь, что будет снова усыплён, стал клясться, что Мурзай ему дороже всех его аквариумных рыбок, и что теперь он пуще глаза будет следить за Мурзаем, и что больше он не будет ходить мимо столбов и даже смотреть в их сторону, и что он вовсе не думал продавать Мурзая, хотя деньги очень пригодились бы – ведь надо же Мурзая кормить…

И вдруг в самом разгаре клятв и заверений он застыл, хлопнул себя по лбу и с криком: «Я великий комбинатор!» – опрокинулся на спину и задрыгал ногами. Он хохотал, обливаясь слезами, долго не мог прийти в себя.

– Ну, что ты ещё придумал?

– Ой, ты же опять ругаться будешь!

– Говори, ничего с тобой не сделаю.

– А что, если нам повесить объявление? Нашли собаку, такую-то и такую – точно можно не писать, какую, – вернём за вознаграждение…

Данька заморгал глазами.

– Нет, нет, ты не думай. Мы денежки получим, а Мурзай снова прибежит к нам. Ты его только подрессируешь хорошенько.

Данька зевнул и отвернулся – ему было скучно от вечных комбинаций Диогена. Изо всего – из рыбок, из случайных находок, даже из дружбы с ребятами – он всегда старался извлечь выгоду, и, если бы только все его комбинации осуществлялись, он давно бы стал богатым человеком, но этого не случилось, потому что копейки, которые появлялись у него, тут же превращались в пирожки. Его ещё дразнили когда-то Пирожком, но потом переименовали в Бочку, а когда учительница истории рассказала, что в бочке жил один древний грек Диоген, Сашку стали называть Диогеном. Не стал он богатым ещё и потому, что о планах обогащения, которые он придумывал, он тут же забывал, загораясь новыми планами. Всегда у него было что-то наготове. Данька презирал его за это. Разве можно так предательски, так бесчеловечно включать Мурзая в свои мелкие расчёты, совершенно не думая о том, что ожидает Мурзая!

Проходя на парусном судне мимо острова Гаити, Данька выпустит на берег Мурзая, и тот, наученный понимать мысли на расстоянии (после специального курса телепатической дрессировки), получит приказ сбросить на пути, ведущем к крепости, мину замедленного действия и сам затаится у ограды. Мина эта – Данькиной конструкции – сработает с безупречной точностью. В то время как диктатор Гаити, прогуливаясь у себя в саду, увидит убегающую собаку, раздастся взрыв чудовищной силы.

И никто не догадается, что всё это подстроил он, Даниил Соколов, известный учёный и путешественник. Подождав Мурзая, он продолжит путешествие вокруг света, чтобы потом, уже вернувшись, написать знаменитую книгу «ВДВОЁМ С СОБАКОЙ ЧЕРЕЗ ОКЕАН».

Разве мог всё это понять, оценить своим скудным умом Диоген, пустые мысли которого не могли подняться выше пирожков с капустой? Зря только Данька тратил время, слушая его бредни насчёт того, чтобы использовать Мурзая для мошеннических вымогательств. Он решил продолжить прерванную дрессировку. Но прежде всего надо выпроводить из подвала Сашку Диогена…

Данька присел на ящик и углубился в себя, двигая бровями и прищуривая глаза. Сашка тут же встал, отряхнулся и направился к выходу. Именно это мысленно и приказал ему Данька. Тот закрыл двери и побежал домой к своим рыбкам, а в это время Данька внутренне напрягся и уставился на Мурзая, лежавшего клубком на потёртом коврике. Он стал мысленно посылать команду: «Встать!» Он посылал один сигнал за другим, с небольшими промежутками, но сигналы не действовали. Тогда он стал щекотать его взглядом. Данька наращивал силу внушения до тех пор, пока дремавший Мурзай не зашевелился во сне. Наконец нёс поднял голову и вгляделся в угол, но не в тот, где находился Данька, а в противоположный. Тогда Данька стал посылать команду: «Повернуться ко мне!» – Но Мурзай стал снова укладываться на коврике. «Не сметь! Не сметь! Ко мне!» Нехотя, зевая и виновато отворачивая голову, словно преодолевая силу сопротивления, Мурзай стал медленно приближаться к Даньке.

Это была настоящая телепатическая собака, и Данька не мог нарадоваться тому, что судьба свела их вместе. Правда, дрессировка шла не очень легко. Дело в том, что мальчики разделили между собой обязанности: Сашка, как человек практический, занимался кормлением, а Данька, как человек науки, – дрессировкой, и получилось так, что Мурзай при всём своём добродушии привязался больше к Сашке, чем к Даньке. Он, конечно, питал к Даньке чувство благодарности за то, что тот спас его от нищеты и голода, изо всех сил старался угодить своему спасителю, но всё же каждый раз бестолково терялся, не зная, чего добивается от него Данька, иногда целыми часами пристально глядевший на него своими беспокойными чёрными глазами. А поскольку пёс не мог понять, чего от него хотят, он нервничал и старался как можно реже попадаться ему на глаза. Вот и сейчас он не очень понимал, чего добивается Данька, и передвигался, почти припадая брюхом к земле. Он подобрался к Даньке и робко уселся у его ног, как бы прося прощения, и поскулил немного из преданности.

– Уф! – вздохнул Данька. – Дошло наконец, дуралей!

Данька погладил Мурзая. Данька был доволен. В особенности тем, что добился от Мурзая послушания без подачки, которая, как известно, вырабатывает у животных подхалимский рефлекс. Данька считал это нечестным. Он был убеждён, что разовьёт учение Павлова дальше. Он ещё докажет, что у собак и других животных можно создавать новые навыки, воздействуя на их психику без подачек в виде сахара, мяса и колбасы. Это будет его научное открытие. Правда, опыта наблюдений над одним псом было недостаточно. Свой метод он ещё испробует на птицах, кошках, мышах, овцах, лошадях и коровах. А ещё на разных собачьих породах – ротвейлерах, гончих, пойнтерах, московских сторожевых и таксах. И только после этого напишет научный труд и пошлёт его президенту Академии наук. Эту свою работу Данька считал важной для космических полётов. Почему? Потому что собак, кошек, птиц, коней и коров, которых придётся переселять на необитаемые планеты, надо будет готовить к длительному самостоятельному существованию, не поощряя подачками.