История древней Японии - [11]

Одно из свойств чисто археологического материала, которое в данном случае было подсознательно сочтено за безусловное достоинство, заключается в том, что археология ничего не в состоянии сообщить нам о «событийной истории». Иными словами, нам не известны ни и мена творцов археологических культур, ни их поступки. И если критический ум всегда способен предъявить любому из «исторических» деятелей определенные претензии как этического («а вот эту казнь вряд ли можно признать гуманным поступком»), так и прагматического свойства («а вот реформы эти носили половинчатый характер»), то археология в силу бесписьменных свойств материала, который ей достался в наследство, про все это не знает ничего. Поэтому как сами археологи, так и примкнувшие к ним «обыватели», озабочены совсем другими проблемами: как осуществлялась выплавка металла, как выглядело жилище древнего человека, что он ел на ужин и т. п. И каждая новая находка утверждает аудиторию в мысли, что этот вполне абстрактный человек соображал весьма неплохо, умел многое, отправлял свои ритуалы, т. е. в чем-то был похож и на нас. Словом, между древним человеком и нами устанавливается контакт весьма интимного свойства, не отягощенный излишними подробностями о его представлениях о добре и зле.

Для того чтобы эта схема стала «движущейся моделью», надо было сжиться с мыслью, что «мы» и «они» имеем что-то общее. И тут «обычная» история, имеющая дело по преимуществу с реалиями государственно-этнического сознания («они жили в государстве Япония, и мы в нем живем — значит, все мы японцы, и культура у нас тоже общая на всех»), оказывалась бессильна. Очень показательно, что блестящая в своей экспрессии древнейшая культовая керамика периода дзё:мон (1550-300 гг. до н. э.), связанная своей глиной со всеми духами японской земли, не была до войны предметом специального искусствоведческого внимания на том основании, что создатели этой керамики еще не были японцами. Это утверждение невозможно оспорить с научной точки зрения и сегодня: ни антропологически, ни культурно этих людей невозможно считать даже протояпонцами. Однако сейчас этот ограничитель перестал быть хоть сколько-нибудь действующим, поскольку в общественном сознании произошел важнейший перелом: взамен этнически ориентированной истории утвердилась «история территориальная». И теперь учебник по «сквозной» истории Японии — это, в строгом смысле, не столько история государства Япония и японского этноса, сколько история населения, обитавшего с палеолитических времен в определенной географической зоне, которая в настоящее время носит название «Японский архипелаг».

Однако осознание этого действительно нового подхода является предметом по преимуществу научного осмысления, не выходящего за пределы страниц специализированных изданий, и не становится фактом массового сознания, вполне уверенно считающего, что люди палеолита это и есть (культурно и антропологически) непосредственные предки нынешних японцев.

Но в массовом сознании остается другой продукт археологической науки: периодизация, которая является применимой исключительно только по отношению к самой Японии. Даже по отношению к термину «палеолит», достаточно прочно, казалось бы, вошедшему в научный и околонаучный оборот, наблюдаются непрекращающиеся попытки назвать его каким-то «уникальным» способом — например, периодом Ивадзюку (по названию первой обнаруженной в 1949 г. стоянки, которая была определена как палеолитическая). Все остальные археологические периоды вообще никогда не имели (и не имеют) международных соответствий. К примеру, все японцы знают, что такое «период дзё:мон» (назван так по керамике с характерным «веревочным орнаментом»), но мало кто знает, что такое «неолит». Каждый скажет, что «период яёй» назван так по району Токио, где была впервые обнаружена свойственная для этого времени керамика, но словосочетание «бронзово-железный век» может вызвать лишь вопросы. Японские археологи-теоретики утверждают при этом, что номенклатура археологической периодизации была разработана европейскими исследователями на европейском материале. Японский же археологический материал никак не вписывается в предлагаемую номенклатуру.

Спору нет: поскольку любая культурная и археологическая региональная традиции безусловно обладают определенной спецификой, то и никаких формальных претензий к такой «уникальной» периодизации предъявить нельзя. Следует лишь иметь в виду, что и сами ученые, несмотря на заявляемую ими «объективность», являются продуктом своей национальной культуры со всеми плюсами и ограничениями, которые она налагает. Не следует забывать и о том, что японская периодизация, вкупе с другими археологическими фактами и артефактами, вне зависимости от интенций археологов и их широкой аудитории объективно решает не только чисто научные проблемы: весьма успешно она выполняет и важнейшую задачу по самоидентификации японского этноса.

Современные археологические исследования.

Назовем хотя бы несколько непосредственно связанных с археологическими изысканиями проблем, на которых в особенности фокусируется общественное внимание в настоящее время: этногенез японцев (антропологические исследования, относящиеся по преимуществу к эпохам дзё:мон и яёй); проблема местоположения наиболее древнего, согласно китайским письменным источникам, государства Яматай во главе с Химико, «царицей» харизматического шаманского типа (продолжаются не лишенные налета сенсационности поиски ее захоронения в погребениях курганного типа); месторасположение и устройство дворцов ранних японских правителей (включая период Нара); исследования по дорожной инфраструктуре периода Нара; дешифровка новых эпиграфических памятников.