История Древней Греции в 11 городах - [47]

), таких как скитализм в Аргосе, омрачивших греческую классическую древность. Но в любом случае ясно, что древнегреческий полис – город (многих) богов и людей – отошел в прошлое.

Александрия, однако, сохраняет свое обаяние и в наши дни (пусть и в значительной мере по причинам ностальгического свойства), прежде всего в стилизованных под античную поэзию стихах грека К. П. Кавафиса (1863–1933), один из которых называется «Город» ( «Hê Polis»). Упомянем также характерную вещь «История и гид» Э. М. Форстера (1922) и фантазии Лоуренса Даррелла, вдохновленного классикой автора «Александрийского квартета» (1957–1960), где Кавафис выведен в образе старого поэта, известного в городе. Исключением, на которое не оказала влияния ностальгия, стала великолепная Новая Александрийская библиотека – центр, спроектированный норвежцами и отличающийся приметами современности в той же мере, в какой «оригинал» воплощал в себе «древнегреческое настоящее» в 300 г. до н.э., то есть 2300 лет назад.

На сайте Новой библиотеки сообщается, что она «создана для того, чтобы восстановить дух открытости и научного знания, некогда присущий Bibliotheca Alexandrina», хотя на самом деле это не греческая, а латинская форма названия, тогда как духу научности, столь характерному для Мусейона и ассоциировавшемуся с ним, были по крайней мере в равной доле присущи распри между учеными ( odium academicum)и открытый, свободный обмен идеями и знаниями. Тем не менее открытость – это и в самом деле удачное воплощение древнегреческого идеала. И если в заключение этого весьма короткого введения в историю Древней Греции, основанного на малой выборке из мириада ее городов, выдвинуть на первый план одну-единственную идею, то мне бы хотелось упомянуть именно открытость – открытость дискуссии.

Наше слово «политика» происходит от древнегреческого прилагательного среднего рода множественного числа politica, означавшего «то, что имеет отношение к полису». Прежде всего оно связывается для нас с величайшим трудом Аристотеля по политической социологии и политической теории, созданным в 330–320 гг. до н. э. (где употребляется именно в таком значении). Для греков политика оставалась центральной темой – es meson, «стремящейся к центру», как они буквально выражались. Иными словами, общественные дела не просто мыслились как составляющие заботу граждан – они в буквальном смысле решались сообща всем гражданским населением, сходившимся «посередине», дабы люди могли обсудить, поспорить и добиться того, что они – ошибочно или справедливо – считали общим благом, обеспечивающим интересы города и его жителей. Правда, женщинам не разрешалось участвовать в этом общем политическом акте выработки решения; правда, существовало ужасающее количество рабов или немногим отличавшихся от них и занимавших подчиненное положение трудящихся в черте города или (что бывало чаще) за их пределами – именно они обеспечивали граждан, живших в городе, необходимым досугом ( scholê, откуда происходит и наше слово «школа»), дабы те могли вершить политику, как считали нужным. Правда, лишь в условиях весьма радикальной демократии, такой как афинская, большинство обычных бедняков мужского пола получали реальный шанс решать вопросы, касавшиеся их самих. И наконец, правда, что греки, имевшие права гражданства, к сожалению, были склонны слишком часто прибегать к такому средству разрешения внутренних противоречий, как открытая гражданская война ( stasis), и зависть ( phthonos) куда чаще, чем дружба, определяла отношения между греческими городами. Но все же даже в качестве идеала, которому часто ничто не соответствовало в реальности, греческая политика заслуживает по крайней мере нашего сосредоточенного внимания, а зачастую – ручаюсь за это – и нашего уважения, если не подражания. И во всяком случае для меня она остается рабочим определением того, что есть цивилизация, – это цивилизация, основой которой является город.

Приложение Панэллинские святилища

По определению «панэллинские» («общегреческие», но не обязательно только греческие) религиозные святилища, из которых наиболее важными были те, что находились в Олимпии и Дельфах, имели характер скорее межгосударственный, нежели полисный. Однако полисы ни в коей мере не скрывали своей особой политической идентичности, когда их представители собирались вместе, группами или по отдельности, официально или неофициально, чтобы осмотреть или использовать мистические, поистине святые места. В Олимпии, например, одиннадцать городов, в том числе Сиракузы и Византий (Массалия то же самое сделала в Олимпии), воздвигли сокровищницы, чтобы обозначить свое присутствие на этом куске общегреческой земли и оставить там свой знак, а также чтобы разрекламировать себя или по крайней мере собственное представление о себе в недружной семье греческих полисов. В Дельфах (возьмем классический пример) Спарта и Аргос, насколько это было в их силах, развернули наглядное соперничество, воздвигая стоявшие друг напротив друга памятники у самого входа на Священную дорогу, которая вела к главной «выставке» святилища вокруг храма Аполлона, на котором были выгравированы три дельфийские максимы, известные как примерами их соблюдения, так и нарушения