История Древнего Востока - [6]
Согласно распространенным сегодня теориям о магико-мифологической картине мира и ее основах, свои суждения о внешнем мире человек первобытности и древности получал не совсем так, как человек современный, пользуясь при этом так называемым мифологическим («магическим») мышлением, а не мышлением современного типа, присущим Новому и Новейшему времени (последнее обычно именуется логико-эмпирическим, или «научным»). У истоков этих теорий стоят прежде всего Л. Леви-Брюль и К. Леви-Строс (во многих других вопросах несогласные друг с другом). Л. Леви-Брюль противопоставляет мышление архаики современному как «дологическое» (эмоционально-ассоциативное) – «логическому», а К. Леви-Строс рассматривает их как два разных типа логического мышления.
Однако по существу реконструкция архаического мышления Леви-Стросом в основном совпадает с реконструкцией его Леви-Брюлем, и расхождения между ними касаются главным образом понимания самой категории логического. Оба исходят из того, что мы, современные люди, проверяем наши ощущения логическим анализом и опытом, а человек архаики априори доверялся эмоционально-ассоциативному импульсу, напрямую переводя его в итоговое суждение без всякой поверки разумом. К примеру, вредоносная магия объясняется так: раз изображение врага, как ему и положено, напоминает человеку самого врага (т. е. ассоциируется с ним), то человек автоматически ощущает их как нечто тождественное, автоматически, без всяких колебаний, осмысления и анализа доверяется этому ощущению и потому априори принимает за самоочевидность, что изображение врага органически связано с самим врагом, что это, по сути, две части одного физического объекта (как бы «разорванного» в пространстве). Но тогда манипуляция с изображением врага может нанести непосредственный ущерб самому врагу (ведь это части одного объекта, и удар по одной из них должен в принципе отозваться на другой!); разработкой таких манипуляций и занимается вредоносная магия. При этом в рамках рассматриваемой концепции считается, что все изложенное для описываемого человека было не умозаключением (которое он мог бы мысленно взвешивать, обдумывать и проверять), а самоочевидностью, в которой просто не могло возникать сомнений, точно так же, как, например, для нас самих реальность мира является плодом самоочевидности, а не умозаключений. Таким образом, человеку архаики приписывается априорная вера в то, что если некие объекты или начала оказываются взаимосвязаны в нашем эмоционально-ассоциативном восприятии (как изображение врага и сам враг), то это автоматически означает их прямую физическую взаимосвязь в реальном мире; на такой основе человек архаики и строил якобы свои суждения о мире[2].
Согласно этой же концепции, у архаического человека групповое самосознание доминировало над индивидуальным, которое делало лишь первые шаги. Наличие общины, к которой человек на Древнем Востоке был накрепко привязан и которая гарантировала своему члену стабильное и устойчивое существование, ставило коллектив над индивидом и его следствием было растворение личности в групповых структурах социума. Эта объективная потребность в коллективных формах труда и жизни на принципах взаимопомощи приводила к подчинению частных интересов коллективным, общинным. Интересы социальной группы выступали для архаического человека более значимой ценностью, чем личностное начало. Однако личные цели и желания при этом не исчезали, а сохраняли свое значение и играли заметную роль в формировании ценностных ориентиров. Мировоззрения Древнего Востока представляли собой синтез личных и общественных ценностей.
Другой важной отличительной особенностью древневосточного человека, согласно излагаемой концепции, было наличие мифологического мышления, которое характеризуется дорациональным восприятием действительности. Мифологическое мышление – это мышление на чувственном уровне, которое привело к созданию мифов, объясняющих происхождение космоса и его проявления, а также появление самого человека и его место в мире.
Однако обобщить отдельные мифологические сюжеты до единой непротиворечивой картины мира архаическому человеку было довольно сложно. Особенности его мышления были связаны с трудностями выражения абстрактных понятий. Обобщенные заключения в мифологическом повествовании создавались через чувственно-наглядные сопоставления. Это вело к попытке выразить более сложные явления посредством метафоры. В мифологическом повествовании повседневные бытовые предметы и явления рассматриваются как проявления, знаки или объекты приложения сакральных, «сверхъестественных» сил. Это, в свою очередь, обусловливало одну отличительную черту духовной культуры архаического человека: в его сознании не было четкой границы между материальным и духовным, вещественным и эмоционально-чувственным. Вокруг него реально существовал не только мир людей и предметов, который он видел сиюминутно, но и все то, что волновало и воспринималось через эмоции и ощущения: воспоминания, сны, видения. В мышлении человека ранних обществ не было грани между объективным и субъективным, материальным и чувственным.
