История Древнего Рима в биографиях - [40]
С этих пор Манлий стал в еще более враждебные отношения к господствующей партии. Несправедливое и постыдное наказание ожесточило его, привязанность и преданность народа придали ему бодрости и энергии; день и ночь собирались предводители народной партии в его доме и, как говорила молва, совещались с ним касательно разных перемен в государственной администрации. Патриции, опасаясь для себя самых плачевных последствий, убедили в 384 г. двух трибунов, М. Менения и Кв. Публилия, привлечь Манлия к народному суду по обвинению в государственной измене. Точно так же некогда поступили с Сп. Кассием и Сп. Мелием; патрициям не было никакого дела до того, действительно ли виновен Манлий; им только нужно было во что бы то ни стало уничтожить человека, опасного для их господства. Манлия обвиняли в намерении сделаться царем.
Народ, видя такие гонения на своего благодетеля, пришел в сильное негодование, которое еще более увеличилось, когда Манлий показался на улице в траурной одежде, без обычного в этих случаях сопровождения родственников. Народ помнил, что когда в тюрьму вели децемвира Аппия Клавдия, все семейство Клавдиев и даже дядя об виненного и его главный противник, К. Клавдий, облачились в траур; теперь же от Манлия отказались даже его два брата. Настал день суда. Манлий привел с собой четыреста человек, которых он ссужал деньгами без процентов, которым он спас имущество, которых он даже избавил от рабства; он привел граждан, спасенных им на поле сражения, и в числе этих последних назвал К. Сервилия, magister equituin, уклонившегося явиться на суд, чтобы не быть поставленным в необходимость свидетельствовать в пользу своего благодетеля; он показал почетные отличия, полученные им в различных войнах, обнажил свою израненную грудь, указал на Капитолий и храм Юпитера, спасенный им от рук неприятеля, и обратился к вечным богам с просьбой, чтобы они охранили его, защитника их святынь, от ненависти и мстительной зависти его врагов. Суд происходил на Марсовом поле, откуда народ, собравшийся сюда к центуриям, видел перед собой Капитолий, живой памятник заслуги Манлия. Когда приступили к собранию голосов, первая центурия признала его оправданным. Обвинявшие Манлия трибуны побоялись, что примеру ее последуют и остальные центурии, и распустили собрание. О постановлении обвинительного приговора в конях по центуриям, т. е. в общем собрании всего народа нечего было и думать. Поэтому противники Манлия противозаконно перенесли дело в комиции по куриям в собрание патрициев, и здесь Манлий был приговорен к смерти. Ливий передает этот эпизод несколько с: когда трибуны увидели, каков должен быть результат первого собрания, то отложили произнесение приговора и вслед затем собрали народ в другом месте, откуда нельзя было видеть Капитолий и где, благодаря этому обстоятельству, Манлия осудили на смерть. Но в основе рассказа Ливия лежит неправильность, заключающаяся в том, что будто бы и во второй раз суд происходил в комициях по центуриям. Правда, что закон двенадцати таблиц уничтожил существовавшее в древние времена право комиций по куриям судить патриция, но противозаконность не пугала патрициев в тех случаях, когда с помощью ее они могли избавиться от ненавистного и опасного противника. О кончине Манлия сведения различны. Большинство историков рассказывает, что трибуны сбросили его с Тарпейской скалы. По другому свидетельству, он был засечен до смерти. Существует еще рассказ иного рода – будто Манлий, чтобы избежать приговора курий, устроил народный бунт и занял Капитолий, вследствие чего патриции поспешили избрать диктатором Камилла; но так как они не знали, каким способом схватить Манлия, то один раб предложил свои услуги; он пробрался в крепость в качестве перебежчика, отвел Манлия в сторону под предлогом необходимости сообщить ему нечто важное и сбросил со скалы.
После смерти Манлия его дом в Капитолии был срыт до основания, причем постановили, что впредь ни один патриций не будет жить в этой части города, – плебеям и без того было запрещено селиться в Капитолии. Аристократический род Манлиев не давал с этих пор ни одному из своих членов имени Марк.
11. Марк Валерий Корв
В 366 г. до P. X. допущением плебеев к консульству, т. е. высшей государственной должности, была признана в принципе равноправность обоих сословий, хотя на деле патриции еще долго старались нарушать эту равноправность в ущерб плебеям. Через некоторое время плебеи получили доступ и к остальным должностям, до тех пор занимавшимся только патрициями. В 356 г. в звание диктатора был впервые возведен плебей – К. Марций Рутил; в 350 г. тот же Рутил достиг должности цензора; в 337 г. назначен был первый плебейский претор в лице Кв. Публилия Филона; наконец, в 300 г. lex Ogulnia допустил плебеев к занятию различных мест в сословии жрецов и авгуров. С этим установлением равноправности обоих сословий, т. е. с 366 г., начинается собственно героическое время римского народа – начинается, по выражению Нибура, развитие Рима в его призвании владычествовать над остальными народами. Силы государства, до тех пор ослаблявшиеся и сковывавшиеся внутренними междоусобиями, с этих пор энергично обратились на расширение внешних границ, и через 100 лет, именно в 266 г. до P. X., римляне господствовали уже во всей Италии.
