История догматических движений в эпоху Вселенских соборов - [13]

άόρατον) .когда Онънесозерцается (ούχόραταΐ). видимымъ, когда созерцаетея (όραταΐ), непостижимымъ, когда не хочетъ быть постигаемымъ, постижимый, когда постигается, и подобнымъ образомъ Онъ непреодолимъ (ακράτητος) и преодолимъ, нерожденный и рожденный (γεννητοςκαιαγεννητος) безсмертный и смертный». «Отецъ и Богъ остается невидимымъ (αφανης), когда же хочет открывается (φανεισαι) когда хочет; Онъ не рожденъ, когда не раждаетъ, и рожденъ, когда раждается отъ девы; безстрастный, и безсмертный, когда не страдаетъ и не умираетъ, когда же подпадаетъ страсти, страдаетъ и умираетъ. Сходство поразительное! Развитое Гераклитомъ понятие ο постоянной изменчивости каждой вещи и всего универсума динамисты переносятъ на христианскаго Бога и усвояютъ Ему такие же взаимопротивоположные признаки; но если въ философии Гераклита эта изменчивость и текучесть бытия определяется общимъ и неизменнымъ закономъ, царствующимъ во всемъ мире, то у динамистовъ, напротивъ, источникомъ изменений является воля Самого Божества: «когда хочетъ (δτανήβοΰλετο, оταν ήθέλησε). Но эти изменения не нарушают ни внутренняго единства Божества, ни Его абсолютности. Άλλοίωσι (изменение) — это единственнаякатегория, которая, по учению стоиковъ, можетъ быть прилагаема къ ενѵπо κειμένον и означаетъ собой несущественную перемену во внешнихъ отношенияхъ субъекта, не имеющую никакого реальнаго значения. Божество, разсматриваемое какъ ενποκειμενον,въ Своемъ внутреннемъ субстрате неизменно и изменяется только видимо въ отношении къ миру, сообразно перемене Временъ (χατά χρόνουτροπήν), причемъ, эта перемена зависитъ исключительно отъ Его воли. Это «πώςέχον, σχέσις, — состояние предмета въ данный моментъ его бытия и при взаимодействии съ определеннымъ объектомъ, не вносящее вякакого раздвоения или противоречия въ его абсолютную сущность.

Въ применении къ области христологии стоическая логика вела еще къ болыпимъ крайнимъ последствиямъ. Предикаты Отецъ и Сынъ являются у стоиковъ, какъ мы видели, обычными примерами для категории качествъ последняго рода προςτιπώςέχοντα. Они лишены всякаго реальнаго значения и ничего не говорятъ ο сущности субъекта. Одно и тоже лицо можетъ быть одновременно и отцомъ и сыномъ, какъ, напр., Сократъ — сынъ въ отно–шении къ своему отцу и отецъ въ отношении къ своимъ детямъ. Предикаты этого рода не только не выражаютъ собой существенныхъ свойствъ предмета, но они вообще стоять вне его сущности, определяютъ лишь внешния и случайныя (ονμβεβηκότα) отношения, которыя могутъ быть и не быть. «Они называютъ, — говоритъ ο модалистахъ Ипполитъ, — Отца и Сына однимъ и темъ же (ενκαι ό αυτό), не инымъ изъ иного, но самимъ изъ себя, называемымъ Отцомъ и Сыномъ сообразно перемене временъ (κατάχρόνωντροπήν) одним и темъ же, который явился и принялъ рождение отъ девы и, какъ человекъ, вращался среди людей. Внешне созерцавшимъ Его Онъ по причине рождения казался Сыномъ, темъ же, которые понимали, Онъ не скрывалъ, что Онъ — Отецъ. Онъ же, Богъ всего мира и творецъ, объятъ былъ страданиемъ на древе, Самъ Себе предалъ духъ, умерший и не умерший (άποθάνωνxaι μήάχοθάνων), и въ третий день Самъ воскресилъ Себя изъ гроба, копьемъ израненный и гвоздями изъязвленный. Божество остается всегда однимъ и темъ же. Отецъ и Сынъ — это только названия, принимаемыя имъ сообразно переменъ временъ, имена (ονόματα) существующия только въ субъективномъ представлении человека (τηεπινοίαμονη) — свойства, привходящия совне. «Они — ноэтиане — называютъ самого Отца Сыномъ и Сына Отцомъ, смотря по обстоятельствамъ (κατα καίρονς) сообразно случаю. Тождество Отца и Сына, въ ихъ внутреннемъ существе, въ εѵѵло χειμένον доказано научно и логически.

Но эти тонко развитыя теоретическия и логическия умозрения не составляли сущности модализма. Даже для такихъ лицъ, какъ Ноэтъ и его ученики, Епигонъ и Клеоменъ, людей философски образованныхъ, они являлись лишь внутренней подпочвой, на которой основывались ихъ собственныя убеждения; но въ своей полемике съ принятымъ въ церкви учениемъ и пропаганде своихъ воззрений они едва ли пользовались ими. Удачно выбранныя многочисленныя изречения изъ св. Писания давали имъ авторитетную опору для защиты проповедуемыхъ ими тезисовъ, и достаточно прочесть диспутъ Ноэта съ смирнскими пресвитерами, излагаемый Ипполитомъ, или разсмотреть цитаты Праксея на св. Писание, разбираемые Тертуллианомъ въ его полемическомъ сочинении, чтобы видеть, въ какое критическое положение попадали иногда защитники логологии. Сила модалистическихъ учителей лежала не въ теории, а въ настойчивой, полной глубокой религиозной убежденности и сопровождаемой многочисленными доказательствами изъ св. Писания проповеди, что Христосъ есть Самъ Богъ Отецъ, принявший плоть и искупивший человека. Подъ оболочкой грубыхъ крайностей эта проповедь скрывала въ себе две истинныя мысли: а) мысль ο полномъ равенстве Сына съ Отцомъ по Божеству и б) мысль ο совершенномъ Божестве Христа. Она шла навстречу назревшимъ потребностямъ религиознаго сознания, сгруппировала около себя лучшия религирзныя силы и къ началу третьяго века въ Риме и Кареагене имела за собой церковное большинство.