История дикой планеты - [34]

Эол подлетел к ним. Анни за ним.

– …Не кипешуй. Слон же сказал, что уже ангидридят, – прошептал парень, сидевший посередине.

– Набери еще раз, – прохрипел мужчина справа в черной кепке, надвинутой на глаза.

– Да три минуты назад звонил! Сказал, что сам наберет. Че трезвонить? – средний чиркнул зажигалкой и закурил сигарету.

Парень слева сплюнул и подозрительно повел взглядом по кустам напротив.

Эол отвернулся от них:

– Я их не понимаю.

– Ну, они что-то ждут, – пожала плечами Анни. – И вряд ли выхода новой научной статьи по химии.

– Надо попробовать войти в контакт, – Эол устремился к двухэтажному старому дому.

– Мда… Не повезло тебе с планетой, – сказала Анни.

Эол влетел в первую попавшуюся квартиру.

Грязные шторы на окнах, никогда не впускающие солнце. Полумрак. Продавленная кровать с серым бельем, на стене поблеклый ковер, потолок в разводах, разбитая люстра. В соседней комнате кто-то разговаривал:

– …Я их вот так держал! Вот этими руками…

Эол освободился от оболочки скафандра. В комнате стоял затхлый воздух, пропитанный кислым табачным дымом. Анни последовала его примеру и тут же скривилась от вони. Эол взял ее за руку и потащил в коридор. Когда-то белые, с потеками краски двери, скрипучий пол и маленькая комнатушка с квадратным окном без занавесок. Голубой стол со сколотыми краями, на нем тарелка с розовыми кружочками колбасы, скомканные перья лука, куски хлеба и крупные крошки. В самом центре – бутылка с прозрачной жидкостью и два стакана. Водрузив локти на стол, двое мужчин курили. Оба в черных носках и сланцах, трико и майках, только у одного майка черная, а у второго – полосатая, синебелая.

Эол и Анни замерли в коридоре.

Полосатая майка медленно повернулась. Глаза мужчины блеснули, рот расползся в презрительной ухмылке:

– Че надо? – выдавил он.

– Извините, если помешали, мы хотели только спросить у вас… – начал Эол.

– Ты кто такой!? – мужчина встал, его немного повело, и он удержал равновесие, опершись рукой о грязную стену.

Под столом раздался звук падающей бутылки. Она задела рядом стоящие, и по комнатушке пронесся раскат звона.

– Может, не стоило так прямо, – сказала Анни. – Мне кажется, они не готовы. И вообще, не стоит разговаривать с…

– Отвечай, когда я с тобой говорю! – зарычал мужчина и шагнул вперед.

Поднялся второй, но «полосатая майка» усадил того на место размашистым движением руки:

– Тихо… Я разберусь. Ну!.. – он подошел вплотную.

Зловоние усилилось.

– Мы хотели бы узнать… как вы… – Эол совсем растерялся и медленно попятился к входной двери. – Устройство вашего общества… законы…

– Я тут закон!.. – взревел мужчина и, выставив руки вперед, ринулся на Эола. Не встретив никакого сопротивления, он прошел насквозь незваных гостей и рухнул, глухо боднув лбом неровные доски пола.

Сидевший за столом человек выпучил глаза и медленно выговорил:

– Ни х*я себе!

Полосатая майка зашевелилась на полу:

– Убью!.. – прогремел утробный бас.

– Извините. Вы нас неправильно поняли. Мы не хотим причинять вам вред. Нам нужно только узнать…

– Это призраки! Колян, – выговорил мужчина в черной майке вполне будничным тоном.

– Кто-кто? – Эол подался вперед.

– Моя тетка рассказывала, – продолжил тот, – а она была ведьмой – это все знали… Она один раз… Председатель как-то… садись, Колян, – он крепко взял бутылку жилистой рукой и налил по пол стакана. – Держи.

Полосатый вернулся, держась за лоб. Из-под желтых пальцев сочилась кровь. Он уселся на свой стул, повернулся к Эолу и погрозил кулаком:

– Пшли вон! Привидений только тут не хватало.

– Не смотри на них – они и исчезнут. Дык, бабка моя заколдовала… и куры у председателя неделю не неслись!.. Во как!.. Ее сам деревенский поп боялся! Я тогда еще пацаном был. То дед как раз умер – в тюрьме сидел за плен в войну… Сослали его чекисты лес валить… Во раньше времена были!

– Сталин всех вот так держал!.. – полосатый сжал кулак и стукнул по столу.

– А сейчас, что? Бардак кругом! Олигархи сраные все разворовали!.. Фашисты прут!..

– Сталина бы сейчас сюда – он бы навел порядок!

– Да-а. Вот тогда жили. Вот та-ак! – мужчина в черной майке сжал кулак.

– Гитлера победили! А сейчас – все уперли в Европы сраные!

– К стенке – и дело с концом!

– Да! – черная майка посмотрел на Эола и Анни.

– Вы продолжайте-продолжайте, – сказал Эол.

– Они не уходят, – полосатый показал пальцем на незваных гостей. – Пшли вон! Христом богом!.. Сатана!.. – он замахал руками и запел: – Ма-ать свя-атая Ру-усь!..

– …У-усь!.. – завыл второй.

Полосатый насупился, стукнул по столу, вскочил и завопил:

– Господа офицеры!.. По натянутым нервам!.. Я аккордами веры!.. Эту песню пою… Тем, кто бросив карьеру… Живота не жалея… Свою грудь подставляет… За Россию свою!..

– Простите, а как понимать: «Живота не жалея»?

– Из песни слов не выкинешь, призрак. За Русь!..

– За Русь!..

Они бряцнули стаканами так, что те чуть не лопнули. Мужчины залпом выпили, стукнули пустыми стаканами по столу и принялись жевать хлеб с колбасой, прикусывая луком, отгрызая куски зелени, словно это было мясо на костях животного, которого они только что убили голыми руками.

Анни закашлялась сдавленным смехом. Она согнулась пополам и потащила Эола за собой: