История - [4]

9. Ромейский стратиг Никифор убедился в том, что стены города надежно укреплены, совершенно недоступны и неодолимы их нельзя было захватить с одного натиска, так как они были очень высоки и опоясаны двумя рвами, глубина которых равнялась высоте стен); [он видел] также, что варвары сопротивляются отчаянно, сверх всяких сил, и решил не сражаться более с обезумевшими, идущими на верную гибель людьми, прекратить бесплодные попытки овладеть стенами снизу, под градом стрел, не подвергать напрасно уничтожению войско ромеев, а обречь осажденных на голод, до тех пор, пока не будут в достаточном количестве изготовлены «черепахи» и другие осадные орудия [63]. Он отложил сражение, протрубил фалангам воинов сигнал к отступлению и вернулся в лагерь. Свой стан он окружил валом и обвел его надежным рвом, после чего стал упражнять войско и укреплять ежедневными учениями военную опытность фаланг [64]. По его приказу искуснейшие техниты строили осадные машины. При каждом удобном случае он устраивал нападения и обстрелы; в этом месте [Никифор] со всем войском провел у стен города зиму.

Книга 2

1. Таким образом, ромейский стратиг Никифор, как уже упоминалось, переправил свое войско на остров Крит, вступил в борьбу с тамошними варварами, часть из них сделал добычей меча, а остальных очень скоро и без особых усилий подверг осаде в городе, подле которого он провел зиму [1], ежедневными учениями готовя воинов к предстоящим сражениям. В это время Хамвдан [2], предводитель живущих по соседству с Киликией [3] агарян [4], муж сообразительный и предприимчивый, с юных лет несомненно превосходивший всех соотечественников в военном искусстве, узнал о морской экспедиции ромейского войска против критян и решил, что настало удобное время безнаказанно ворваться в восточные владения ромеев и, не потеряв ни капли крови, разорить их, захватить большие богатства и снискать себе вечную славу [5]. И вот, собрав самых сильных и мужественных арабов и агарян, Хамвдан вступил в ромейские пределы, сжигая и грабя все на своем пути [6].

Узнав о нападении [Хамвдана] и о его наглом, насильственном продвижении, самодержец Роман послал против него Льва Фоку, родного брата Никифора, начальника воинских сил Европы (ромеи именуют эту должность доместик Запада) [7]. Лев был мужем храбрым, доблестным, необычайно разумным, из всех известных нам людей наиболее способным находить правильное решение в затруднительных обстоятельствах; я полагаю, что в сражениях ему сопутствовала некая божественная сила [8], побеждавшая всех его противников и делавшая их покорными.

2. Много битв разразилось во время его начальствования над войском, и ни в одной противник не одержал над ним верх, всегда на его стороне была полная победа. Случилось как-то, что через Истр [9] переправилось скифское войско (народ этот называют гуннами) [10], стратиг Лев не мог вступить с ними в открытый бой – враги похвалялись неисчислимостью своих отрядов, а войско, которое он привел с собою, было незначительно и неспособно к сражению, поэтому он решил не подвергать себя и своих воинов явной опасности, но напасть на скифов скрытно и свершить нечто мужественное и отважное, снискав себе этим громкую славу. И вот, подкравшись незаметно лесом к гуннам, он из засады смотрел их расположение и точно подсчитал число врагов, затем глубокой ночью, разделив фалангу на три части, подступил к скифам, внезапно напал на них и в течение короткого времени учинил такую резню, что лишь немногим из огромного числа неприятелей удалось ускользнуть [11].

Именно этого стратига Льва самодержец Роман переправил в Азию, чтобы он всеми доступными ему средствами воспрепятствовал разбойничьим устремлениям варваров и отразил их дерзкие, бесстыдные набеги. Как только Лев переправился из Европы в Азию, до него стали доходить слухи о наглости и жестокости Хамвдана; он увидел сожженные храмы и деревни, разрушенные укрепления и опустевшие селения, из которых все жители были насильственно уведены в плен. [Полководец] решил не подвергать воинов явной опасности и не выставлять в открытом бою против многочисленных, хорошо вооруженных, одержавших не одну победу, гордых неожиданными удачами варваров свое малочисленное, плохо подготовленное, напуганное благополучием агарян и каждодневными их успехами войско. Он предпочел устроить засады на ключевых горных склонах, откуда было удобнее следить за продвижением врагов, и, когда они будут проходить по скользким ненадежным тропам, напасть на варваров и стойко с ними сражаться [12].

3. В то время как стратиг Лев все это обдумывал и принимал решение, ему пришло на ум ободрить своих воинов речью, побудив их выступить в случае нужды против варваров и смело действовать в бою. Выйдя вперед и помолчав немного, он стал воодушевлять воинов такими словами: «Соратники! Зная вашу отвагу воинскую доблесть и опытность, общий наш господин и государь послал нас под моим верховным командованием в изнуренную набегами и грабежами Хамвдана, поверженную на колени Азию. Вот почему я склоняю вас не к тому, чтобы вы храбро сражались, – я полагаю, что незачем поощрять речами к мужеству тех, кто с юных лет отличается доблестью и отвагой, – но хочу, чтобы вы побеждали врага [благоразумием и] рассудительностью. Ведь военный успех зависит обычно не столько от силы натиска на противника, сколько от мудрой прозорливости и умения вовремя и с легкостью одержать победу. Вы сами ясно видите многочисленные, несметные ряды врагов, рассыпавшиеся по близлежащим Долинам: о нашем же войске я скажу, что оно бесстрашно и могуче силой и духом, однако никто не может утверждать, будто оно велико и фаланги его готовы к сражению. Поэтому нам как истинным ромеям следует хорошо подумать и посовещаться о том, как найти выход в затруднительных обстоятельствах, как действовать не во вред себе, а на пользу. Не будем же, проявляя отчаянную храбрость, безрассудно устремляться к неизбежной гибели; необузданная отвага сопряжена обычно с опасностью, а рассудительная медлительность может привести к спасению тех, кто к ней прибег».