История человеческой глупости - [197]

Этого достаточно, наверное, для характеристики семейного очага, у которого жила женщина в эпоху рыцарства. Привязанная к грубому, пропахшему вином мужу женщина могла вздохнуть только тогда, когда муж уезжал на охоту, уходил в военный поход или на короткое время выезжал ко двору. Но в такие моменты особенно тяжелой казалась скучная, убивающая душу монотонность жизни в закрытом замке. Любовный контакт с кем-либо заключал в себе смертельную опасность, и вот тут-то на выручку приходил безобидный Frauendienst, и женщина сама с удовольствием распространяла и поддерживала этот специфический институт, который для нее был не чем иным, как изгоняющей скуку игрой в любовь, то есть самым настоящим флиртом.

ЛЮБОВЬ ТРУБАДУРА

Что только ни делал "услышанный" рыцарь в честь своей госпожи и для ее развлечения!

Если он мог сочинять стихи, он возносил прелести и добродетели прекрасной дамы не только до небес, но и выше. Вот небольшая коллекция звучных сравнений, которыми рыцари Minne награждали своих повелительниц:

"О, Утренняя Звезда, Майская Почка, Роса на Лилии, Райское Поле Цветов, Осенняя Гроздь Винограда, Сад Пряностей, Сторожевая Башня Радостей, Восторг Лета, Родник Счастья, Цветочный Лес, Любовное Гнездо Сердца, Долина Прелестей, Лечебный Источник Любви, Соловьиная Песня, Звуки Арфы Души, Цветок Пасхи, Запах Меда, Вечное Утешение, Груз Счастья, Цветочный Луг, Зернышко Сладкого Миндаля, Рай для Глаз" и т. д.

Арно де Маруэль, трубадур из Прованса, настолько потерял голову от любви, что в поисках новых сравнений так воспевал госпожу своего сердца: "О, Зеркало Любви, Ключ к Славе, Мартовское Солнце, Апрельский Дождь, Майская Роза, Летняя Тень…"

То, что я сказал чуть раньше о восхвалении выше небес, надо понимать в буквальном смысле. Один из знатных рыцарей, граф Рамбо из Оранжа, пел так: "Улыбка Любимой делает меня счастливее, чем если бы четыреста ангелов смеялись бы мне с небес. Во мне так много радости, что ею можно было бы развеселить тысячу грустных людей, и все мои родственники могли бы питаться ею, не получая никакой другой пищи… "

Звонкие слова, но не пустые излияния, потому что трубадур был способен на такое неземное обожание. Мы знакомы с историей Жофре Руделя и графини из Триполиса. Эта история воспевалась не один раз. Нам известно такое количество романтических ее обработок — среди них и связанное с привидениями произведение Гейне, — что трезвомыслящий современный читатель не верит уже ни единому слову. А ведь в основе истории лежит действительный случай. Фридрих Диц[354] разыскал первоисточник; с присущим старым хроникам лаконизмом в нем рассказывается:

"Жофре Рудель, герцог Блайи, влюбился в графиню Триполиса, ни разу не видя ее, зная ее только по воспевающим ее доброту и добродетели рассказам возвращающихся из Антиохии паломников. Он начал писать ей чудесные стихи, а потом страсть настолько охватила его, что он принял христианство и на корабле отправился в путь. В пути его поджидала тяжелая болезнь. По прибытии в Триполис спутники сочли его умершим и временно оставили на каком-то постоялом дворе. Узнав о случившемся, графиня поспешила туда, присела на его постель и обняла его. Считавшийся мертвым кавалер пришел в себя, увидел графиню и возблагодарил Бога за то, что тот продлил ему жизнь до этого мгновения. После этого герцог скончался на руках у графини, которая распорядилась с почетом похоронить его в триполисском храме. Сама она, терзаясь болью, в тот же день ушла в монастырь".

Диц собрал прочие относящиеся к тому периоду данные о герцоге Руделе, сравнил повествования хроник с дошедшими до нас стихами Руделя и на основании этого сделал вывод, что это действительный случай.

Такое сверхъестественное обожание свидетельствует, что множество странных поступков, о которых я собираюсь рассказать, вызваны в рыцарях не помутнением ума, как у Дон Кихота. Они всерьез переживали все это, всерьез действовали, а окружающие всерьез воспринимали сообщения о гротескных поступках.

Таких серьезных обожателей легко было оплести сетью рыцарского флирта. В большинстве случаев дама немного ломалась, притворялась, заставляла упрашивать себя, как этого требовали нормы поведения, а потом посвящала в свои рыцари изнывающего кавалера и сообщала, какими поступками он должен доказать свою любовь. Бывали случаи, когда госпожа с поистине садистской жестокостью сама определяла тяжелейшие условия, а мечтательный фанатик без возражений принимал их. Здесь уже флирт охлаждался до уровня самого бессердечного кокетства.

Энтони Мери рассказывает историю трех рыцарей и испытания сорочкой. Три рыцаря искали милость одной дамы. Наконец она решила, что одарит любовью того из трех претендентов, кто на ближайшем рыцарском турнире будет выступать в ее сорочке. Да, но надеть ее надо не под доспехи и не на них, а на голое тело, без всяких доспехов. Это было равнозначно смерти. В лучшем случае рыцарь мог рассчитывать, что он упадет на землю полумертвым, исколотым копьями. Двое из трех претендентов приняли мудрое решение и отказались. Но третий согласился на испытание, настолько поглупел он от любви и рыцарской чести. Итогом турнира, естественно, стало то, что к даме его доставили израненным, обливающимся кровью. Он был едва жив, но глаза его полыхали счастьем. Как это было принято, госпожа устроила большой пир. Существовала еще одна традиция, согласно которой дама независимо от ранга сама должна была обслуживать гостей, оказывая тем самым честь герою. По этому случаю она надела поверх платья перепачканную кровью сорочку и в ней хлопотала вокруг гостей.