История Биафры - [55]

В оценке политики Британского правительства в целом по вопросу нигерийско-биафрской войны, существуют два направления. Одни заявляют, что эта политика была просто полным отсутствием какой-либо политики, безнадежно отсталой смесью глупости, апатии, безразличия, бездушия и невежества в высших эшелонах власти. Другие утверждали, что политика эта была выработана с самого начала, и это была политика полной поддержки не народа Нигерии, а того режима, который в данный момент находился у власти в Лагосе, что долгое время тщательно скрывалось от общественности; и что глупость политиков, а также невежество и апатия широких кругов общественности и людей, контролирующих средства массовой информации, использовались либо для проведения, либо для сокрытия этой политики. По мере того, как все большее количество документов открывается для изучения, становится все ясней, что факты скорее подтверждают правоту тех, кто придерживался второй точки зрения. То, что британское правительство частным образом желало, чтобы единая Нигерия просуществовала как можно дольше, грехом не является. Но случилось так, что в своем желании иметь единую экономическую единицу — вне зависимости от того, каких страданий это стоило народу этой страны — путем грубейшего вмешательства во внутреннюю политику этой страны, британское правительство сделало выбор и стало союзником не народа и его чаяний, а мелкой клики военных мятежников. То, что эта клика показала себя во всех отношениях не выражающей мнение широких масс Нигерии, вовсе не изменило британскую политику «поддержки»,   а просто довело ее до того предела, когда она безвыходно сплелась с самим фактом выживания нынешнего нигерийского режима, так что Британия стала — публично — сообщницей во всем, что этот режим может сделать.

Наутро после переворота 29 июля 1966 года стало ясно, что советники британского правительства сочли законность этого режима достаточно сомнительной, так что потребовалось решение на самом высоком уровне, стоит ли вообще признавать его. Все это резко отличалось от первого переворота в январе 1966 года, который провалился, но привел к тому, что генерала Иронси, через посредничество Кабинета, попросили остаться и взять на себя управление страной. 25 января британский министр по делам Содружества, Артур Боттомли, сказал в Палате Общин, что британское правительство даже не считает необходимым формально признавать генерала Иронси.

Но в июле, когда у правительства Говона не было даже и видимости законности, и участники частично удавшегося переворота контролировали только столицу и две из четырех областей страны, британское правительство заняло совершенно иную позицию. Еще неизвестно, когда именно и по каким причинам было решено признать Говона, но это произошло не ранее ноября 1966 года, когда назначенный Говоном на пост Верховного комиссара Нигерии в Лондоне, быстро продвигавшийся по службе бригадный генерал Огундипе вручил верительные грамоты при дворе Ее Величества. И что совсем уж странно, Палата Общин была информирована о том, что Британия решила полностью признать режим Говона, не ранее 20 декабря. В феврале 1967 года сэр Дэвид Хант приступил в Лагосе к исполнению обязанностей Верховного Комиссара в Нигерии. Ранее оговоренная политика при его содействии переросла в безоговорочную поддержку Говона.

Нет сомнений в том, что силой, которая стояла за выработкой британской политики в Нигерии, с июля 1966 года были не политики, а старшие чиновники Верховного комиссариата в Лагосе и Министерстве по делам Содружества в Лондоне, которые их консультировали. Тогдашний Министр по делам Содружества, господин Боттомли (хотя те, кто его знали, и говорили о нем, как о весьма душевном человеке) очевидно, мало что знал о сложившемся положении; его преемник Херберт Боуден не сумел прославиться своей способностью быстро понять суть проблемы, а его преемник, Джордж Томсон, как публично, так и частным образом, давал понять, что больше всего он заинтересован в усилиях по разрешению гораздо шире разрекламированной родезийской проблемы. Ни один из этих троих никогда не был поддержан — ни в Палате Общин, ни в Палате Лордов — кем-нибудь из помощников министра достаточно заметного уровня, а те, кто знал, что происходит за кулисами Уайтхолла, не были удивлены, узнав, что определение политики по нигерийскому вопросу, письменные ответы министров на вопросы в Палате и очень важные брифинги аккредитованных журналистов полностью входили в обязанности государственных чиновников, о многих из которых было известно, что они считали, что любая ситуация, сложностью превосходящая ту, когда требуется вскочить в автобус, находится выше интеллектуального уровня профессиональных политиков. К несчастью эти чиновники со временем продемонстрировали, что и они сами могут привнести во все, что имеет касательство к данному вопросу, только смесь невежества, ложной информации, предрассудков, цинизма, а иногда и традиционного для британских нижних классов презрения ко всем африканцам, и в особенности к африканцам чрезмерно самоуверенным. Именно из этого попурри непроходимой глупости, которая позднее приобрела легкий привкус злобы, и родилась поддержка Британией африканской военной хунты и ее военной политики, а также соучастие Британии в самом кровавом эпизоде в истории Содружества. На путь поддержки Говона Британию завлек ее тогдашний Верховный Комиссар в Лагосе сэр Френсис Камминг-Брюс. Впоследствии он сказал профессору Эни Нджоку, ректору университета в Нсукке и главе делегации Восточной Области на Конституционной Конференции, что когда ему стало ясно, что Говон в своем выступлении по радио 1 августа 1966 года намеревался объявить о роспуске Нигерийской Федерации, он все-таки убедил его вычеркнуть эти слова и заменить их другими. Таким образом, — сказал сэр Френсис профессору, — он спас единство Нигерии. Месяцем позже он уехал из Нигерии. Однако похоже, что его поступок направил Британию тем курсом, от которого становилось все труднее отклониться, даже при том, что для этого и не предпринималось никаких реальных усилий.