История барсучихи - [23]

Процедура кормления барсучат занимала час, а повторять ее нужно было через каждые четыре часа. Теперь я весь день не знала покоя — первая процедура происходила в шесть утра, а последняя — в полночь. Коробку с детенышами я перенесла в гостиную, где имелся обогреватель; таким образом, они постоянно находились у нас на виду. Когда я по очереди кормила барсучат, они уютно устраивались у меня на коленях или сворачивались калачиком рядом со мной в кресле. Надо ли говорить, что они признали меня родной матерью. Не знаю, кто испытывал при этом большее наслаждение, они или я; ведь это счастье, когда такие красивые зверюшки являются твоими преданными друзьями.

Правда, когда я впервые взяла их на руки, они приветствовали меня весьма своеобразно — специфическим мускусным запахом; то же самое они проделывали, когда были чем-то взволнованы и в ожидании еды. Это у них своего рода семейный опознавательный знак: у каждого барсука у основания хвоста имеется мускусная железа, и члены семьи постоянно метят друг друга. Таким образом, каждый барсук имеет возможность отличить своего, ну и, конечно, распознать пришельца. Поскольку обоняние у барсуков развито в пятьсот раз лучше, чем у нас, они по запаху легко отличают друга от врага.

Как-то поздним вечером, сидя у камина с тремя барсучатами, сладко заснувшими у меня на коленях, я подумала, как же трудно мне будет выпустить их на волю, даже если удастся их вырастить. Ведь у них — ни семьи, ни принадлежащей им территории. Однако, оставив эти раздумья до лучших времен, я сосредоточилась на настоящем — давайте решать проблемы по мере их возникновения. В конце концов, с чего я сейчас-то паникую? Сижу себе в уютном кресле, любуюсь горящими полешками, тогда как мой бедный Дерек на пронизывающем мартовском ветру осматривает овец, которые вот-вот начнут ягниться! Ну, ничего, сейчас придет, и мы отправимся спать. Я подошла к окну и оглядела двор: луна сияла так ярко, что не нужно было зажигать огонь. В лунном свете различались даже нити паутины, опутавшие изгородь. По всей стране, присосавшись к любящим мамашам, глубоко спят по своим норам много-много барсучат, не ведая о кознях и злобе мира сего, о холодном ветре, разгуливающем снаружи! Пройдет еще четыре-пять недель — и весна вступит в свои права. Вот тогда-то нужно будет в первый раз выйти на поверхность, познать новые картины и запахи, совсем не те, что под землей! Конечно, сначала — ни на шаг от мамочки: она покажет занятую семьей территорию, Научит, где добывать пищу, по каким тропкам безопаснее бегать, и все это — в процессе веселой игры! Она также представит детенышей другим членам семьи и возьмет на себя их защиту. Господи, думала я, как мне справиться со всеми этими обязанностями самой?!

Не прошло и недели, как барсучата научились самостоятельно пить из бутылочки. Я попробовала посадить их на пол, и они тут же, хотя и не очень уверенно, принялись исследовать окружающее пространство. У них уже появилась нормальная фокусировка глаз — там-то, под землей, они ведь ими не пользуются, полагаясь в основном на обоняние.

Как вы уже, наверное, догадались, барсучата вызвали огромный интерес у наших друзей — особенно Кена Чапмана, заядлого фотографа-любителя, который предложил снимать детенышей в течение всего времени, пока они будут подрастать. И вот как раз во время первого «сеанса» — через три недели после их появления у нас — я обратила внимание, что Уиллоу ведет себя слишком вяло и апатично. Впрочем, глаза у него блестели так же ярко, как у сестричек, и сосал он так же бойко, как и они; в общем, других признаков для беспокойства не было, и я не придала этому значения. И напрасно! Это был предупреждающий сигнал. Проснувшись на следующее утро, я увидела моего малыша мертвым. Горечь утраты была велика, но у меня на руках оставались еще две девчонки — нужно было выяснить, не было ли моей вины в гибели барсучонка, и если была, то как не повторить ошибки? Тельце повезли ветеринару на вскрытие. Да, тут была и доля моей вины. Барсучонок умер от инфекции в легких. При кормлении детеныша из бутылки нельзя позволять ему сосать слишком быстро — молоко может попасть в легкие, а это вызовет легочную инфекцию, подавить которую в столь крохотном организме очень непросто, даже с помощью антибиотиков. Я получила урок на всю жизнь — если инфекция поражает диких животных, она долго не дает внешних проявлений, пока состояние животного не становится угрожающим.

Утрата обескуражила меня, и все же я продолжала воспитывать своих девчонок, хотя и с большей осторожностью, чем прежде. Моя привязанность к барсучатам была такой сильной, что я ни в коем случае не передоверила бы их никому другому, но боязнь сделать ошибку занозой засела в моем сознании. Я нуждалась в больших знаниях о барсуках, их образе жизни, социальном поведении и взаимоотношениях с окружающей средой, а почерпнуть столь необходимые сведения я могла только из книг. Впрочем, слух о том, что у меня появились барсучата, скоро разнесся по всей округе — к нам зачастили представители местной Группы по защите барсуков, так что было кого послушать и у кого набраться опыта.