История Андрея Бабицкого - [3]

Однако это было не первое упоминание о проблемах Бабицкого и его семьи: еще 15 января телекомпания «ТВ-Центр» сообщила, что была задержана и доставлена в милицию жена Андрея Бабицкого — Людмила. По утверждению телекомпании, «она всего лишь отдала в проявку фотопленки, на которых сняты погибшие в Грозном в декабре наши ребята». Двумя днями раньше, 13 января, газета «Известия» опубликовала заметку с изложением заявления группы правозащитников, в котором говорится, что изъятие фотопленок является основанием, чтобы считать о том, «что существует угроза профессиональной деятельности и безопасности корреспондента РС Андрея Бабицкого и его семьи, исходящая от силовых структур РФ». Людмила Бабицкая рассказала, что, когда она пришла 8 января в лабораторию «Кодак», чтобы забрать проявленную фотопленку и фотографии, ее пригласили в 81-е отделение милиции. 21 января Людмиле Бабицкой позвонила женщина, назвавшаяся сотрудником ФСБ, и попросила о встрече. Примерно через час она приехала вместе с мужчиной и попросила отдать пленки и фотографии. Контрразведчики объяснили свой визит тем, что они расследуют террористические акты в Москве, а на снятых Бабицким пленках могут оказаться люди, имеющие к ним отношение. Людмила сказала, что фотографии могут пригодиться коллегам Андрея, а негативы чекисты могут взять, но с возвратом. Пленки вернули, но Людмила не может поручиться, все ли негативы были возвращены.

Историю с фотопленками несколько проясняет интервью Андрея Бабицкого, которое он дал радиостанции «Эхо Москвы» 27 декабря 1 999 г., то есть за 12 дней до того, как спецслужбы заинтересовались фотографиями. Во второй половине декабря 1999 г. Андрей Бабицкий в группе иностранных журналистов, среди которых были известные чешские тележурналисты Петра Прохазкова и Яромир Штетина, находился в Грозном. В интервью обозревателю сайта DeadLine.Ru Сергею Варшавчику, 27 декабря 1999 г., Бабицкий сообщил, что с ним 16 декабря в Грозном были корреспондент агентства «Рейтер» Мария Эйсмонт, корреспондент агентства АР Юрий Багров, еще три иностранных журналиста и чеченец Руслан, представлявший несколько агентств. В это время российские войска предприняли наступление, подавленное чеченским сопротивлением. В ответ на сообщения журналистов о кровопролитных боях и больших потерях российской армии генералы и политики делали жесткие заявления об очередной клеветнической кампании, развернутой против России. В Грозном в эти дни не было ни одного российского журналиста, но даже и если бы и были, вряд ли их сообщения попали бы в эфир или на ленты информационных агентств. Только спустя несколько месяцев генералы признали большие потери.

Радиостанция «Эхо Москвы», 27 декабря 1999 г.: Ведущие Алексей Венедиктов, Александр Плющев Плющев: Сегодня Росинформцентр выступил с резким заявлением относительно Андрея Бабицкого и его работы. Несколько цитат — Алексей Венедиктов.

Венедиктов: Действительно, сегодня информационным поводом является то, что Росинформцентр, правительственная структура, назвал ваши кадры, которые вы предоставили компании НТВ, очередной фальшивкой. В частности, что касается лично вас, было несколько фраз, типа: «Посмотрев на допросы российского солдата, он теперь, видимо, хочет поучаствовать в казни». Или другая: «Известный публицист Максим Соколов как-то назвал средства массовой информации «четвертовательной властью». Бабицкий, безусловно, является передовиком именно в этой области. Еще немного — и он будет готов сменить ремесло репортера на ремесло палача в одном из подразделений своих кумиров — Басаева и Хаттаба». Это цитаты из заявления официальной правительственной структуры. Я хотел бы, чтобы вы откомментировали само появление и содержательную часть — как «фальшивку», так и вашу «радость» от того, что там происходит.

Бабицкий: Что касается содержательной части. Собственно говоря, у меня все расписано по датам: когда мы вошли в Грозный, когда мы оттуда вышли, сколько мы туда шли. Это все очень легко проверить просто по кадрам, которые я оттуда привез, поскольку их подделать довольно сложно. Это что касается содержательной части. Что касается эстетики… Я журналист по профессии, и в моих планах смена профессии не предвидится. Поэтому участвовать в казни я вряд ли буду ни как свидетель, ни как участник.

Венедиктов: Как вы расцениваете появление таких документов из правительственных структур? Вы освещали и прошлую чеченскую войну, и нынешнюю войну. Сталкивались ли вы с чем-то похожим, и отчего такая реакция, с Вашей точки зрения?

Бабицкий: Нет, ну конечно, ни с чем похожим ни вы, ни я не сталкивались. Это что-то уникальное. Это скорее напоминает советские времена. Точно так реагировали коммунисты на оппозицию, на диссидентов. Но тогда, после таких заявлений, предпринимались какие-то конкретные меры: человек мог поплатиться либо лагерем, либо высылкой на Запад, либо физической ликвидацией. Сегодня эта ситуация не может быть воспроизведена, потому что в стране полностью потеряна управляемость… Если помните, у Горького есть в «Песне о буревестнике» фраза, она не во всех списках публиковалась: «Ревела от бессилья тварь скользкая морская». Собственно, это та же самая ситуация… Или можно сослаться на Шукшина, который говорил в рассказе «До третьих петухов», по-моему: «Пшено насыпали…» Так он характеризовал людей, которые не в состоянии контролировать ситуацию. Сегодня любой солдат, которому нечего курить или которому не хватает хлеба, имеет в Чечне власти больше, чем любые спецподразделения Главного разведывательного управления.