История афганской наркоэкспансии 1990-х - [35]

Работники милиции, — вспоминает А.Исабаев, — вносили в Верховный Совет предложение, чтобы и в УК РСФСР тоже была предусмотрена в целях профилактики более строгая мера ответственности за самовольные посевы дурмана, торговлю наркотиком и одновременно, чтобы наказание было дифференцированным в зависимости от семейного положения обвиняемого, так как чаще всего попадались главы больших сельских семей, дети оставались без кормильца. Но к нашим предложениям не прислушивались, наоборот, кое-кого заподозрили в «паникерстве», в стремлении подорвать доверие в «силу и справедливость советского закона — самого прогрессивного в мире». Меня арестовали в 1937-м, обвинили в принадлежности к «контрреволюционной социал-туранской партии», продержали в тюрьме полгода. Я написал несколько писем Сталину, наркому Берии, подробно описал свою жизнь, биографию, работу в милиции. Меня отпустили, обвинения сняли, вернули на работу в ОБХСС…

…В трудные годы Великой Отечественной войны (1941–1945 гг.) потребность в наркотических, болеутоляющих лекарствах резко возросла, миллионы раненых на фронте с немецко-фашистскими захватчиками солдат и командиров Красной Армии остро нуждались в таких медицинских препаратах. Возросли посевы опийного мака и на колхозных, совхозных полях Киргизии. На нас, работников милиции, была возложена дополнительная ответственность за охрану посевов, сохранность урожая. Была введена система круглосуточной вооруженной охраны каждой опийной плантации. Мы сопровождали каждый обоз с сырцом на фармзавод. Каждого опиероба, выходившего с плантации, обыскивали. Но все равно хищения продолжались, а опий превратился в своеобразный продукт натурального обмена на оружие, золото, продукты питания, одежду. Я в конце 1941 года был назначен начальником вновь созданного Отдела по борьбе с бандитизмом (ОББ) НКВД Киргизской СССР, главной обязанностью которого стало выявление и обезвреживание банд дезертиров, уклонявшихся от мобилизации в Красную Армию и не желавших идти на войну. Бандиты грабили колхозные отары и склады, угоняли скот с личных подворий и дальних пастбищ, перегоняли его в Узбекистан, Казахстан, воровали зерно, похищали заготовленный в колхозах опий и сбывали его в Туркмению, Таджикистан, Узбекистан, меняли на провиант, лекарства и т. п. За годы войны ОББ обезвредил 1470 бандформирований. Я был трижды ранен. В схватках с бандитами погибли начальник Таш-Кумырского ГОМ Зыкин, оперуполномоченный Кагановичского РОМ Оморов…

Для усиления борьбы с распространением наркотиков в СССР после войны, 24 мая 1952 года, по инициативе Главного управления милиции МГБ СССР было созвано во Фрунзе первое совещание начальников ОБХСС республик Закавказья, Средней Азии и Казахстана, где детально был обсужден вопрос «О состоянии борьбы с расхитителями и спекулянтами опия и других наркотических средств, об укреплении взаимодействия органов милиции союзных республик в этой борьбе». Опийный мак тогда выращивали в 98 совхозах и колхозах республики, 16 % мирового производства опия-сырца было сосредоточено у нас, хозяйства получали гарантированные доходы. Опий — трудоемкая культура, все процессы: надрез маковых головок, сбор застывшего латекса — производились вручную. Масса людей была занята на плантациях, колхозы в разгар сезона вынуждены были привлекать со стороны сборщиков опия. Естественно, проверить каждого было трудно. Преступный элемент пользовался нашей слабой осведомленностью, устраивался на сезонную работу, утаивал от сдачи часть ежедневного сбора, занимался хищениями.

…Помню, как всех потрясло выступление на том, майском совещании подполковника милиции Дурдыева из Ашхабада, который обратился со страстным призывом всемерно усилить борьбу с хищениями опия, т. к. в Туркменистан спекулянты привозят его из Киргизии так много, что резко упала производительность труда, в колхозах одурманенные наркотиком люди неделями не выходят на полевые работы, наркологические диспансеры переполнены. Такие же претензии предъявили нам коллеги из Узбекистана, Азербайджана, потребовавшие от работников киргизской милиции надежно перекрыть каналы переброски опия, анаши из Киргизии, которая оставалась единственным в СССР районом планового производства опия-сырца для медицинских целей. Однако, выступивший на совещании представитель центра — инструктор отдела административных органов ЦК ВКП (б) — призвал «не драматизировать события, т. к. проблемы наркомании в СССР нет и быть не может, это — признак буржуазного образа жизни, живучий пережиток капитализма». А если советский человек отравляет себя наркотиком — это его личное дело, у государства есть масса других проблем, классовый враг в лице США угрожает СССР атомной бомбой, и мы должны сосредоточить внимание, потратить максимум средств на создание советского ядерного оружия, а не на лечение наркоманов — этих «буржуазных перерожденцев». С хищением, спекуляцией опием надо усиливать борьбу, но рассматривать это надо как служебную, чисто милицейскую, а не социальную проблему. Такова была партийная установка, и мы ею руководствовались, хотя прекрасно понимали, что наркомания в стране растет катастрофическими темпами, что она стимулирует такие виды преступлений, как кражи, грабежи, разбои, хищения, что все больше молодежи втягивается в систематическое потребление наркотика, и, чтобы раздобыть средства для его приобретения, совершают тяжкие преступления…