Истории Ворона - [3]

– Что – все? – Семен вытащил из сумки бутылку «Селивановской», открутил крышку, приложил к губам и поморщился. Минералка на жаре стала теплой и невкусной. – Русалки, что ли, в болото утащат?

– Да черт его знает. – Девушка пожала плечами. – Люди так-то пропадают, а отчего – не знает никто. Может, и русалки.

– Серьезно? – Семен убрал бутылку воды обратно в сумку. – Прямо вот так и говорят? Что русалки утащили?

– Говорят, что без вести пропали. В болотах пропадешь – тебя быстро оприходуют. Подъедят до костей, а потом мхом порастешь – и не найдет никто. Или в трясину ступишь – а ряска через несколько минут сойдется – как будто и не было тебя.

– И много пропадают?

– Ну – так… В прошлом году – один всего…

– Пьющий? – уточнил с улыбкой Семен.

– Пьющий, да трезвый. – Девушка нахмурилась и наконец убрала ногу в шлепок. – А вообще – застоялась я. Мне пора к дому идти. А вы ступайте – куда хотите, хоть на болото. Я отговаривать не буду.

– Погодите. – Семен шагнул навстречу к ней. – Я не хотел грубить, честно. Просто я в места дурные не верю. Пропадают-то люди везде. Знаете, сколько в Москве пропадает? Там каждый день – по нескольку человек без вести пропадает, и не всех потом находят. Поэтому – ну болото и болото. У меня в августе и времени не будет. А тетя моя круглый год на этом болоте грибы ведь собирала. И ничего.

– Ну так она ж здесь жила, знала, где можно… – Девушка неопределенно махнула рукой. – У нее, может, свои способы были.

– Способы?

– Она у леса жила, много чего знала. Где пройти, куда не соваться. Поэтому и одна могла на болота. А обычный человек и пропасть может.

– Так я ж не дурак, знаю все. – Семен наклонился и расстегнул сумку. – Вот, у меня и компас, и вода, и брикеты протеиновые – если заблужусь. Но самое важное, – он вытащил ведро с пожитками, поставил на асфальт и хлопнул рукой по опустевшей сумке, в которой осталась лежать одежда, – вот эта вот сумка.

– А что в ней? – девушка попыталась заглянуть. – Одежда какая?

– Ага.

– И что за одежда?

– Обычная моя, городская одежда. – Семен застегнул сумку. – В обычной дорожной сумке. Кроссовки новые. Я их позавчера прикупил, гляди – разноцветные. Не надевал еще их ни разу. И брюки синие.

– И как она тебе на болоте поможет-то? Сумка твоя?

– А так, что я ее с собой и не возьму. – Семен выпрямился. – Я ее здесь оставлю, словно якорь. И этот якорь меня держать будет – чтобы, значит, не унесло…

Девушка посмотрела ему в лицо, затем нахмурилась.

– Издеваешься? – спросила она.

– Нет. – Семен рассмеялся и покачал головой. – Это я просто болтаю много. Я сумку здесь собираюсь оставить. Я всегда так делаю. Я же много где был, и все – один. Оставлю сумку свою хорошим людям – а если не вернусь, – они уж и тревогу поднимут.

– И кому ты здесь сумку оставишь? – с интересом спросила девушка. – Ты ж не знаешь никого.

– Кое-кого знаю…

Девушка посмотрела вниз, на сумку. Затем – снова на Семена.

– Это ты чего, на меня намекаешь?

– Ну да.

– Ты совсем дурной? – беззлобно спросила она. – Ты меня только что встретил.

– Ну и что?

– Я вот оттуда шла, – она махнула рукой за спину. – А ты здесь стоял. Две минуты назад это было. Помнишь?

– Я знаю, я же здесь был.

– И сумку мне свою вот так просто отдашь? – Она сощурилась. – А если я убегу с ней?

– В шлепках-то? Далеко? – Семен посмотрел ей в лицо и перестал улыбаться. – Ну то есть – а чего с ней бежать? Там ни денег, ни документов. Одежда только, пара книг в дорогу – и зарядка от телефона.

– Ну и зачем это мне? Что я с сумкой твоей буду делать?

– Пускай у тебя полежит, а вечером я вернусь – и заберу. А если не вернусь…

– А если не вернешься – мне, значит, в милицию звонить и потом объяснять, что я тебя нигде не закапывала?

– Ну – вроде того. Скажешь, куда пошел, откуда приехал, во что был одет.

– Ну и зачем?

– Чтобы они знали, где искать, да и…

– Не – мне-то это все зачем? – Она вновь вытащила ступню из шлепанца и стояла перед ним, будто девушка из рекламы йоги – только обгоревшая, чумазая и без белоснежной улыбки. – Еще и сумку твою тащить…

– Я тебе, как вернусь, пять сотен дам. За то, что вещи у себя подержала.

– Пять сотен? Этим вечером? – Она задумалась.

– Ага. А я на последнем автобусе вместе с грибами поеду обратно в Смоленск.

– С грибами… – протянула девушка. – Ну ладно. Сумка твоя у меня до вечера полежит. Но – на ночь не оставлю. Пропустишь автобус свой – ночуй где хошь, а к себе не пущу. Напускалась уже.

– Я и не думал…

– Вот и правильно. – Она на ходу втиснулась в скинутый шлепок, шаркая ногами, подошла к Семену и протянула ему руку. – Марина.

– Семен. – Он пожал ее ладошку.

– Я Никитина. Живу за кладбищем, ближе к бывшей общаге. Желтое крыльцо.

– Это хорошо.

– Что хорошо? Крыльцо желтое?

– Да нет же. Что живешь близко. От остановки недалеко совсем.

– Недалеко, да что в этом толку? Все равно хрен отсюда уеду. – Она выпустила ладонь Семена и, отвернувшись, зашагала по асфальту. – Пойдем уже, грибник. Сумку свою сам тащить будешь, я по жаре ленивая.

Семен рассмеялся, подхватил одной рукой ведро, другой – расстегнутую сумку и побежал вслед за Мариной.

2. Жданово

Идти и правда было недалеко – каких-то десять минут. Марина шла молча, сложив руки на груди и изредка поглядывая через плечо на Семена, который всю дорогу смотрел по сторонам, примечая знакомые детали в изменившейся за двадцать лет местности. Вот расколотая молнией ветла у дороги, на которой они крепили тарзанку. Тарзанки уже не было, но вокруг ветлы желтела вытоптанная трава – видать, дети все еще лазают. Вот – виднеется вдалеке водокачка с гнездом аиста на ней – точно такая же, как в детстве, разве что аисты, должно быть, уже другие. Промелькнул по левую сторону кирпичный магазин, на скамейке у которого несколько детей поедали мороженое. Дети, продолжая жевать, проводили их внимательными глазками.