Истории Ворона - [15]

Цапа, мелькнув над водой кровавой дырой на лице, окончательно пропала из виду. Ряска неторопливо затягивала черные глазницы пруда, вновь собираясь в нетронутую мозаику. На берегу закашлялась, выташнивая болотную воду, Марина.

Семен неторопливо, тяжело ступая по илу, направился к берегу, затем, помогая себе руками, вылез на траву и замер, не зная, что делать дальше. Мыслей в голове не осталось, а былая ярость отхлынула назад, оставляя ему боль в мышцах, усталость и холод. Марина села на землю, обхватила руками колени и заплакала. Семен хотел ей что-то сказать – но не мог. Слова не складывались в предложения, адреналин оставил его сознание пустым и темным, будто древние пещеры первых из людей.

– Марина, – хрипло выговорил он, а затем сглотнул. Она подняла на него заплаканное лицо. Семен еще раз сглотнул, а затем нашел в своем сознании два слова, простых и знакомых всем с самого детства – таких обычных и таких бесконечно знакомых.

– Марина, – сказал он. – Пойдем… домой…

5. Дорога

Перед деревней она снова расплакалась, и Семену пришлось остановиться. Мокрые, грязные и усталые, они стояли на дороге и обнимались. Марина что-то говорила, но из-за ее рыданий разобрать ничего было нельзя.

– Подожди. – Семен взял Марину за плечи. – Скажи еще раз. Кто там смотрит?

– Да все. – Марина не смотрела ему в глаза. – Ты посмотри на нас. Как мы в таком виде вдвоем пойдем? Обо мне и так…

Семен несколько раз сморгнул, потом посмотрел на себя. Отстраненно понял, что забыл у пруда снятые впопыхах ботинки.

– Марина, – сказал он. – Ты что, все еще кого-то боишься? Теперь?

Марина замолчала. Тогда Семен вытащил пальцами мокрую травинку из ее волос и отбросил прочь.

– Можно я переночую у тебя? – спросил он. – Положишь хоть на терраске своей.

– Нет, – покачала головой Марина. – На терраске нельзя. Страшно будет. – Она подняла к нему свое лицо. – Надо вместе. И я тебя держать буду, можно?

– Можно, – сказал Семен. – Только мне надо… сейчас… – Он разжал кулак, и Марина вскрикнула. – Сейчас только уберу…

– Зачем тебе это? Выкинь!

– Не могу. – Семен убрал руку во влажный карман. – Это подарок. Вот, пускай пока здесь полежит.

– Вытри руку, – брезгливо сказала Марина. – Я за нее не возьмусь, пока не вытрешь!

Семен вытер руку о мокрые штаны, развернул ладонь и показал ее Марине. Та осмотрела ее и, помешкав, кивнула.

– Хорошо. Все в порядке, давай сюда.

Она взяла его за ладонь и, повернувшись, повела на свет.

Эпилог

Волька сидел на берегу и бросал в воду камни. Солнце жарило макушку, но он не жаловался. Солнце – это не страшно. Страшно, когда его нет. Он любил бросать в воду камни. Они тогда падают на дно, и дно немного поднимается. Когда дно поднимется совсем – и воды больше не будет. Это называлось – наука. А без воды и утянуть никого не получится.

– Привет, Володька, – сказал хриплый, будто надорванный голос позади него. – Ты меня помнишь?

Волька помнил, но оборачиваться не стал. Оборачиваться было опасно. Лучше не оборачиваться, когда зовут, – тогда никто и не тронет.

Скрипнула галька – человек присел рядом с ним на корточки.

– Я там кое-кого встретил, – сказал он и протянул к Вольке руку, покрытую мелкими белыми бородавками. Волька, вздрогнув, отстранился – и наконец посмотрел человеку в лицо. Лицо было усталым и все в царапинах, правый глаз заплыл, а губы чернели полузатянувшимися ранами. – На болоте. Кое-кого, кого ты знаешь.

Человек раскрыл ладонь. Волька посмотрел туда – и ничего не понял. Тогда человек легонько пошевелил пальцами, непонятное «что-то» перевернулось – и вдруг стало понятным. Волька открыл от удивления рот и вновь посмотрел человеку в лицо. Теперь тот улыбался.

– Я хочу, чтобы ты знал, – сказал он. – Она визжала, как крыса под каблуком.

Володя протянул руку и поднял пальцами желтоватый старушечий нос. Его глаза заблестели.

– Цап-цап! – сказал он носу. – Вот так… цап-цап тебя, Цапа…

А затем Волька развернулся и уверенным, сильным движением забросил оторванный нос на самую середину озера. Булькнула вода, разошлись круги по глади – и пропали, даже не дойдя до берега.

И стало очень спокойно.

Дмитрий Тихонов Варина Вера

Вечером, пробираясь в темноте сквозь заросли, стуча зубами от холода и чувствуя, как сходит с ума, Варя решила, что ей стоило умереть раньше, еще днем, по дороге в Ветлынов. Например, когда пошел снег. Вряд ли это могло отвести дальнейшие несчастья, но ее бы уже не было здесь, чтобы кричать, и вдыхать запах крови, и вздрагивать от каждого шороха. Да только разве сбежишь от грехов?

Варя обрадовалась, когда пошел снег. Крупные невесомые хлопья врезались в лобовое стекло, расплываясь мутными пятнами. Мир снаружи тоже мутнел, искажался. Она тянула до последнего, прежде чем врубить дворники. Оказалось, что обочины уже укрыло белым, и еловый лес за ними, еще недавно мрачный и угрюмый, смотрелся теперь светлее серого неба.

– Зашибись, – сказала Ксюха на заднем сиденье. – Выехали осенью, а приедем зимой.

– Скоро стает, – махнула рукой Ленка. – Успеешь в грязи до самой жопы измазаться.

– Ох, все успеем! – сказала Варя. Вряд ли в крохотном рабочем поселке в доброй сотне километров от областного центра найдутся чистые асфальтированные тротуары. Там асфальта может не оказаться вовсе. Ксюха утром на всякий случай предупредила мужа, чтобы был готов мчаться на дедовском УАЗе на выручку. Тот обещал целый день оставаться на связи.