Истории странных - [30]

— Это ты та девочка, что забирает кошмары? — робко спросила она.

Лавиния пригласила ее внутрь. Кабинет ее отца был заперт, так что она проводила женщину в гостиную, уложила на кушетку и принялась вытягивать из ее уха длинную-предлинную черную нить. Когда она закончила, женщина расплакалась от благодарности. Лавиния дала ей носовой платок, отказалась принимать какую-либо плату и проводила до двери.

Когда женщина ушла, Лавиния обернулась и увидела Дугласа, который следил за ней из коридора.

— Папа не разрешил тебе это делать, — сказал он строго.

— Это мое дело, а не твое, — заявила Лавиния. — Ты ведь не расскажешь ему, правда?

— Наверное, — сказал он вредным голосом. — Я еще не решил.

— Если ты так сделаешь, я сразу же верну это туда, где взяла! — она подняла клубок нити из кошмаров и притворилась, что собирается засунуть ее Дугласу в ухо, и он выскочил из комнаты.

Пока она стояла там, чувствуя себя немного виноватой из-за того, что напугала его, нить в ее руке поднялась, словно зачарованная змея, и указала дальше по коридору.

— Что такое? — спросила Лавиния. — Ты хочешь куда-то пойти?

Она пошла туда, куда указывала нить. Когда они дошли до конца коридора, та указала налево — на кабинет ее отца. Едва они остановились у запертой двери, нить потянулась к замку. Лавиния подняла ее и дала вползти, словно червяку, в замочную скважину, и через несколько секунд раздался щелчок, и дверь открылась.

— Ну надо же! — восхитилась Лавиния. — А ты оказывается умненький маленький кошмарик.

Она проскользнула внутрь и затворила за собой дверь. Нить выползла из замка, упала ей в руку и указала через комнату на ящик стола, куда отец Лавинии спрятал остальные нити. Она хотела быть со своими друзьями!

Лавинию охватило чувство вины, но она быстро отогнала его — они всего лишь забирают себе то, что по праву принадлежит ей, вот и все. Когда они подошли к ящику, нить снова повторила свой фокус, открыв навесной замочек, которым тот был заперт, и ящик открылся. Увидев друг друга, новая нить и старая напряглись и отпрянули назад. Они закружили по столу, осторожно обнюхивая друг друга, словно собаки. Каждая, похоже, решила, что другая настроена дружелюбно, и в мгновение ока они переплелись и образовали шар размером с кулак.

Лавиния засмеялась и захлопала в ладоши. Как чудесно! Как замечательно!

Днями напролет люди шли к двери их дома, чтобы просить помощи Лавинии: мать, мучаемая снами о том, что пропал ее ребенок; малыши, которых приводили встревоженные родители; старик, который каждую ночь раз за разом переживал сцены той кровавой войны, на которой он воевал полвека назад. Она вытянула из них десятки кошмаров и добавила к шару. По прошествии трех дней шар стал большим как арбуз. Через шесть он был уже размером почти с их пса, Шустрика, который скалил зубы и рычал всякий раз, когда видел его. (Когда шар зарычал в ответ, Шустрик выпрыгнул в открытое окно и не возвращался).

По ночам она не ложилась допоздна и изучала этот шар. Она прокалывала его, отковыривала от него кусочки и рассматривала их в микроскоп. Она внимательно штудировала медицинские учебники своего отца в поисках упоминания о нитях, живущих внутри ушного канала, но не нашла ничего. Это означало, что она сделала научное открытие — что, возможно, и сама Лавиния была научным открытием! Вне себя от волнения она стала мечтать о клинике, где она могла бы использовать свой дар, чтобы помогать людям. Все, от нищих до президентов, приходили бы к ней, и может быть, однажды кошмары остались бы в прошлом! От этой мысли она почувствовала себя такой счастливой, что несколько дней порхала как на крыльях.

Между тем брат большую часть времени избегал ее. Шар заставлял его чувствовать себя ужасно неуютно: то, как он постоянно извивался, даже когда находился в покое; тот еле уловимый, но распространяющийся повсюду запах тухлых яиц, который он источал; то равномерное низкое жужжание, которое он издавал, и которое невозможно было игнорировать по ночам, когда в доме не слышно было больше никаких других звуков. А также то, как он повсюду следовал по пятам за его сестрой, словно преданный питомец: вверх и вниз по лестнице, в кровать, за обеденный стол, где терпеливо дожидался объедков, и даже в ванную комнату, где наскакивал на дверь до тех пор, пока она не выходила{25}.

— Тебе нужно избавиться от этой штуки, — сказал ей Дуглас. — Это всего лишь мусор из человеческих голов.

— Мне нравится, когда Бакстер поблизости, — ответила на это Лавиния.

— Ты дала ему имя?!

Лавиния пожала плечами:

— По-моему, он милый.

Но правда была в том, что Лавиния не знала, как от него избавиться. Лавиния пыталась запереть Бакстера в сундуке, чтобы она могла выйти в город без катящегося позади нее шара, но он разломал крышку и выбрался. Она кричала и злилась на него, но Бакстер только подпрыгивал на месте, в восторге от того, что ему уделили столько внимания. Она даже попыталась завязать его в мешок и, выйдя с ним на окраину города, бросить его в реку, но Бакстер каким-то образом освободился и вернулся в ту же ночь: ввинтился в щель почтового ящика, вскатился вверх по ступеням и прыгнул ей на грудь грязной мокрой массой. В конце концов она дала этому разумному шару имя, что сделало его постоянное присутствие чуть менее нервирующим.