Истории с географией - [2]

— Хорошо, — сказал Мао Бэй. — Попробуй, начни учить прямо сейчас. Тебя отведут в класс.

Прошлепав босиком по каменному полу камеры, Влад сел за стол и включил лампу. Детей на острове, к его удивлению, учили высшей математике — по интегралы и логарифмы включительно. Не всех, конечно. Только тех, кому предстояло сидеть и на том самом злополучном передатчике, а также водить абордажный катер. Познания же большинства детишек не простирались дальше ухода за дынями и четырех способов кормления акул. Никитский поморщился, отгоняя непрошеное воспоминание.

…Голая Лора, которую подталкивают к борту штыком старинной энергетической винтовки. Женщина кричит и извивается. На коже остается алая полоса. Кэна, который стоит рядом, несмотря на жару, бьет дрожь. Палец с заскорузлым ногтем зачерпывает охру из плошки и ставит на лбу Лоры какой-то корявый знак. Мелькают белые пятки Лоры, и тут же, едва тело касается алой воды, вспененной черными плавниками, раздается немыслимый вой человека, которого жрут заживо.

Свою последнюю роль — роль жертвы в приношении богам моря дикарями — новозеландская актриса сыграла более чем искренне.

Ученый вытащил листок, густо исписанный формулами, из ящика стола. “Зачем Су Вонг берет здесь производную? — размышлял Влад. — Никто никогда не берет здесь производную, это же бессмысленно… А если…”.

Он так увлекся, что не слышал резких криков ночных птиц. Лампа на столе мигнула и погасла. Недовольный ученый поднял голову — за все время его пребывания здесь перебоев с электричеством еще не было — и вдруг ощутил нереальный, невозможный здесь запах сварки. Никитский увидел синие искры, брызжущие из окна, — кто-то срезал штыри решетки. Решетка с грохотом ударилась об пол, а в следующий миг черная фигура заслонила окно. В камере стало темно, как в бочке. Влад вскочил, сжимая в руках ручку. Ночной визитер спрыгнул. В лунном свете, снова затопившем камеру, Никитский узнал посетителя.

— Ты с ума сошел, Дитрих, — растерянно сказал Влад. — И зачем тебе сварочный резак вмонтировали?

— Как раз затем. Я за тобой, — ответил Таугер, выпрямляясь. — Собирай манатки, быстро, и пошли.

— Я никуда не пойду, — рассердился Влад.

Таугер, придвигавший кровать к стене с окном, обернулся:

— Как это?

Влад сел.

— А так. Я тебя понимаю, тебе ловить нечего, как только ты всех оплодотворишь, тебя убьют. А меня они взяли учителем, я останусь… Да и ты мог бы остаться! Тебе никогда не хотелось искупить нашу вину перед их народом, нашу чудовищную, огромную вину? Ты же профессиональный боец, ты мог бы их научить тому, что знаешь сам.

— Нет, — перебил его Таугер. — Этого я делать не буду.

Влад пожал плечами:

— Возвращайся к себе в камеру, завтра утром я за тебя попрошу.

— Мне сложно вернуться в камеру, там три трупа, — ответил Дитрих. — Собирайся. Как только эти желтолицые мартышки их обнаружат, они убьют и тебя.

Влад понял, что ему придется идти. Идти в ночь, где кричат птицы, — а в мангровых зарослях водятся и создания покрупнее птиц. Идти, вместе с этой машиной для убийства. Никитский, бормоча проклятия, поднялся и стал одеваться. Дитрих придвинул кровать к стене.

— Ничего не забыл? — осведомился Таугер.

Влад поспешно распихал по карманам листочки со своими записями и уравнением Су Вонга.

— Вперед, — сказал Дитрих.

Бетонную стену уродовали черные буквы, оплывшие от сырости и времени, но еще вполне различимые в свете старинной V-образной лампы под потолком:

NIEMALS NICHTS FUR SIE

FUR EVRIG

Немецкого Влад не знал, но на противоположной стене обнаружилась надпись на языке, знакомом с детства.

УМРЕМ, НО НЕ СДАДИМСЯ!

— Это же блиндаж, — пробормотал Никитский.

— Проходи, не отсвечивай на пороге, — буркнул Дитрих. — А это, вообще-то, дот. Полуавтоматический, модель…

— Да, не стоит дорогим гостям мяться у дверей, — поддержал десантника мелодичный голосок.

Влад изумленно уставился на миниатюрную девушку, хорошенькую, как куколка. Она сидела около электрической плитки, которую Никитский сначала не заметил, и срезала кожуру с плода хлебного дерева. Судя по аромату из булькавшей на плитке кастрюли, это был далеко не первый плод, который девушка уже очистила. На ней было парадное платье Лоры — то самое, черное, с блестками, и синтетический фартук из дрянного материала с алым штампом “Капитан Кук”. На фартуке блестели очистки. У Никитского на миг подступило к горлу.

— Это Тран Ле Чин, — хмуро представил ее Дитрих.

— Я вас знаю, вы Влад Никитский, наш новый учитель, — улыбнулась девушка. — Брат много рассказывал о вас… Садитесь.

Ошеломленный Влад опустился на табуретку. Десантник присел на корточки и стал рыться в ящиках, стоявших у входа. Никитский заметил голубой штамп “UN Forces” на одном из ящиков.

— Сейчас атое сварится, ужинать будем, — сказала Тран Ле Чин. — Дитрих, достань банку тушенки. Там еще оставалась одна.

Десантник выпрямился, положил банку на стол.

— Я пойду раздобуду что-нибудь на завтрак, — сказал Таугер. Влад подумал, что это крайне неосмотрительно — лес сейчас должен был кишеть островитянами, разыскивающими беглецов. Да и охота в темноте вряд ли оказалась бы удачной. Но Никитский промолчал. — Если что, ужинайте без меня. Да, и сидите тихо, не высовывайтесь.