Истории из предыстории. Сказки для взрослых - [15]

— С кем хочу, с тем и встречаюсь, а ты заткни клюв!

Оскорбленный в своих лучших чувствах Фи Лин опять пожаловался Нето Пырю, но в ответ услышал:

— С моей точки зрения, то есть с точки зрения существа, висящего вниз головой, ты просто счастливчик. Ну изменяет тебе Жу Равка, так что? Даже это лучше, чем ничего.

Привыкнув к мысли, что все, даже предательство, лучше, чем ничего, Фи Лин в конце концов согласился построить гнездо, в котором Журка могла бы растить своих и Жу Равчика птенцов. Все видели, как бедный старик летает взад-вперед, принося в клюве клочки сена, обрывки бумаги, пушинки, ветки, тряпочки — в общем, все, что могло служить материалом для укрепления и обустройства гнезда для чужих детей. Но Нето Пырь упорно продолжал твердить свое:

— Нечего жаловаться. По крайней мере так ты хоть чувствуешь, что живешь. Раньше ты кем был? Живым трупом.

И вот на краю все того же скалистого выступа в неустойчивом равновесии над пропастью замерло огромное гнездо. А когда пятеро Жу Равлят вылупились из яиц и подняли страшный галдеж, раскрывая протянутые вверх клювы и требуя пищи, кто, по-вашему, разбивался в лепешку, чтобы добывать им всевозможных червей, улиток и насекомых? Конечно же, наш старый бедный Фи Лин. Но Нето Пырь не сдавал своих позиций.

— Вот видишь, — говорил он, — теперь у тебя самая настоящая семья. Чего тебе еще надо? Да таких счастливчиков, как ты, днем с огнем не сыщешь!

Дело кончилось тем, что в один прекрасный день Журка заявила нашему счастливчику Фи Лину как бы между прочим:

— Ну, мой милый Фи Лин, пришла пора нам расстаться. Какой-то странный зуд ощущаю я в крыльях, какое-то беспокойство в ногах, какой-то трепет в груди. По всему чувствую: пора мне и моим детям пускаться в путь. А что собираешься делать ты? Полетишь с нами или останешься?

Фи Лин растерялся.

— Как? Ты хочешь меня покинуть?

— Конечно. Это же естественно. Ничто меня больше здесь не держит.

— Даже… я не говорю — любовь, но хотя бы чувство благодарности?

— Единственное чувство, которым я сейчас охвачена, — это неодолимое желание как можно скорее улететь отсюда.

— А ты возьми себя в крылья.

— Невозможно. Это сильнее меня.

Фи Лин в отчаянии пытался ей что-то доказать:

— Но куда же ты? Ты хоть знаешь, куда лететь?

Журка обиженно ответила:

— Мы, Жу Равли, никогда не знаем наперед, куда летим. Надо лететь — мы летим, вот и все.

— Но Жу Равли, которые возвращались, рассказывали же тебе, наверно, где они были?

Ответ Журки был уклончивым:

— Говорят, что где-то очень далеко есть огромное озеро, залитое ярким солнечным светом. На озере этом множество птиц: они летают над водой, выхватывая из нее вот такущих рыбин, отряхиваются от блох, загорают. В общем, блаженствуют.

— Как по-твоему, я тоже мог бы там блаженствовать?

— По-моему, ты можешь блаженствовать только в темноте, ночью. Ты счастлив, когда охотишься за мышами, приносишь в свою пещеру жирную добычу и Нето Пырь готовит ее тебе на обед.

Что делать? Нето Пырь, к которому Фи Лин, как всегда, обратился за советом, изрек следующее:

— Лучше один день прожить Жу Равлем, чем сто лет Фи Лином.

Журка уже вовсю готовилась к отлету. И тогда Фи Лин решился и сказал, что полетит вместе с ней. Улетели на рассвете. Первой со скалистого выступа сорвалась Журка. За ней последовали пятеро ее детей, а за ними — Фи Лин. Нето Пырь же остался в пещере, но обещал присоединиться к ним, как только получит от них весточку. Под конец он не удержался и крикнул вслед Фи Лину, продолжая висеть вниз головой:

— Правильно сделал, что решился. Жизнь дается только раз!

Летели они, летели, и вдруг Фи Лин стал замечать, что полет этот ему не под силу. У Журки были длинные крылья, а у него — короткие; у нее были хорошо развитые легкие, а у него — маленькие и слабые; у нее зрение было прекрасное, а его солнечный свет слепил. Однажды утром, когда они летели над бескрайним морем, вся поверхность которого так и сверкала на солнце, Фи Лин заметил внизу островок и взмолился:

— Давайте присядем на этой скале и передохнем немного.

Журка ответила:

— Садись ты, а мы летим дальше.

— Но я устал.

— Тем хуже для тебя.

Жестокосердие Журки положило конец терпению Фи Лина. Ни с кем не попрощавшись, он опустился на островок, посидел там один-одинешенек несколько часов, печально глядя на воду, а потом полетел. На этот раз — в противоположную сторону, то есть в сторону своей пещеры.

Там все было по-прежнему. Нето Пырь, продолжавший висеть вниз головой, сразу же закричал:

— Всю жизнь теперь будешь жалеть, что не долетел до озера.

Фи Лин ничего ему не ответил, обшарил пещеру и нашел длинное белое перо — очевидно, выпавшее из крыла Журки. Взяв перо в клюв, он вышел на скалистый выступ. А вот и гнездо — целое и невредимое, огромное, устланное пухом и сеном. Фи Лин раскрыл клюв, и белое перо, кружась, стало опускаться в пропасть. Пришел черед гнезда; Фи Лин подтолкнул его плечом, гнездо несколько секунд покачалось на краю уступа, потом полетело кувырком вниз и пропало из виду.

Взошла луна. В ее серебристом свете хорошо просматривалась вся огромная долина, куда Фи Лин обычно летал на охоту. Он сказал: