Истории для любопытных. Из коллекции Альфреда Хичкока - [4]

— Хватит! — заорал Оллхоф. — Оживите ее.

— Вы что, рехнулись? — закричал я, теряя терпение. — Говорю вам, она мертва! У нее, наверно, случился удар или что-нибудь в этом роде.

Оллхоф взялся за стул и соскользнул на пол. Он проковылял к девушке. Пощупал ей пульс и послушал сердце. Баттерсли на другом конце комнаты поигрывал жестяной коробочкой, которую дала ему Гарриет Мэнсфилд, и с любопытством наблюдал за шефом.

Оллхоф взял со стола пузырек с аспирином и поглядел в него. Потом вернулся к девушке и понюхал ее губы.

— Удар, как же, — сказал он. — Цианид.

— Среди таблеток с аспирином?

Оллхоф кивнул.

— Ну да. Кто-то подложил туда отравленную таблетку. Когда она съест ее, было только вопросом времени. И разумеется, это произошло здесь, как раз когда она собиралась рассказать мне об убийстве!

— Добрый старина Оллхоф, — пробурчал я. — Сердце его источает сострадание, как снежная вершина — весенние ручьи. Похоже, сам факт ее смерти вас ни капли не трогает.

Он проковылял обратно к своему стулу и взобрался на него. Лоб его избороздили морщины — он думал. Потом он схватил пузырек с аспирином и сунул его в ящик стола.

— Баттерсли, — приказал он, — позвони в морг. Пусть тело заморозят и пару-тройку дней не трогают. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы об этом пронюхали репортеры.

— Но так нельзя, — начал я. — А если у нее есть родственники? А если…

— Если бы да кабы, — сказал Оллхоф. — Нечего мне мозги полоскать. Делайте, что я говорю. Потом вы вместе отправитесь в Гринич-Виллидж по этому адресу и посмотрите, правда ли там лежит труп.

Я пожал плечами. Баттерсли позвонил в морг. Насколько я понял, Оллхоф просто хотел скрыть, что девушка была убита у него в кабинете. Он понимал, что в конторе напротив это станет отличным поводом для шуток. Гарриет Мэнсфилд пришла к нему искать защиты, потому что не доверяла обычным полицейским, и умерла у него на глазах. Что ж, я достаточно давно знал Оллхофа, чтобы не перечить ему в такой ситуации. Сейчас самой разумной тактикой было без звука исполнять его распоряжения.

Когда мы с Баттерсли спустились по шаткой лесенке, сели в автобус и поехали в Гринич-Виллидж, время уже близилось к полудню.

Сообщенный девушкой адрес привел нас в маленький кривой переулочек рядом с Макдугал-стрит. Тротуары здесь были грязные, вдоль обочины стояли мусорные баки. В переулке было холодно и пустынно.

Мы вошли в дом и поднялись на четвертый этаж. На верхней лестничной площадке была только одна дверь. Баттерсли громко постучал в нее костяшками пальцев. Никакого ответа. Он взялся за ручку. Та повернулась, но дверь не открылась.

Мы посмотрели друг на друга. При сложившихся обстоятельствах было вполне возможно, что нам действительно мешал войти деревянный брус. Я кивнул Баттерсли. Он отступил на несколько шагов и, разбежавшись, ударил в дверь плечом. Она задрожала, но выдержала удар.

— Похоже, там и правда запор, — сказал Баттерсли. — И крепкий. Чуть плечо не разбил.

— Обожди здесь, — откликнулся я. — В конце квартала есть пожарный участок. Займу у них топор.

Я сходил в пожарный участок и через несколько минут вернулся с топором. Баттерсли три раза саданул им по двери. Она сломалась — но не открылась.

Деревянный брус, которым она была заложена посередине, оказался толщиной в добрых два дюйма. Мы проползли под ним в комнату. Мой нос сообщил мне о присутствии мертвеца прежде, чем это сделали глаза. В мастерской стоял невыносимый смрад. Свежий воздух сюда не поступал, и дышать было совершенно нечем.

В одном конце комнаты находился вделанный в стену огромный камин. Он был полон золы — очевидно, какое-то время назад в нем бушевало свирепое пламя.

Перед камином, на облысевшем коврике, лежал мертвец.

— Боже мой, — сказал Баттерсли, — да это ребенок! Кому, черт возьми, понадобилось убивать ребенка?

Я подошел ближе и стал на колени у разлагающегося тела. Это был не ребенок. Это был карлик, ростом не больше четырех футов. Его убили, решил я, уже несколько дней назад. То, как это было сделано, не составило бы загадки и для десятилетнего. В голове карлика зияла безобразная дыра от пули. Кровь запеклась у него на виске, расплылась пятном на коврике и образовала извилистый ручеек на полу.

Баттерсли окликнул меня, подойдя к окну:

— Эй, сержант, а окошко-то и впрямь закрыто! И дверь заложена, как обещали. Что скажете?

Я встал. Осмотрел окно. Все верно — оно было заперто на шпингалет, а напротив, как и говорила Гарриет Мэнсфилд, была глухая стена соседнего дома. Я пожал плечами и принялся за осмотр комнаты.

Я не нашел ничего особенного, кроме свечного сала. Электрического света в мастерской не было. Зато была, наверное, целая сотня свечей. Свечное сало было повсюду. Им были заляпаны стол и каминная доска, пол и стены. Я заметил сальные пятна даже на входной двери.

Баттерсли сидел за дряхлым столом и проверял бумаги из ящиков.

— Нашел что-нибудь? — спросил я.

— Ничего интересного. Похоже, этого малого зовут Роберт Дейнтли. Он совладелец антикварной лавки на Гринич авеню. Вот вроде и все.

Я вздохнул и перевел взгляд с бруса поперек двери на закрытое окно.

— Здорово, — сказал я. — С удовольствием выложу все это Оллхофу. Ты подожди здесь, а я схожу позвоню — узнаю, какие будут инструкции.